Рассуждая таким образом, Концепчьона обратилась к морю и заметила большую лодку, направлявшуюся прямо к берегу. Молодая девушка до того заинтересовалась этой лодкой, что навела на нее зрительную трубу.

Но едва она взглянула в нее, как почувствовала сильное волнение. Это была лодка коменданта. Концепчьона узнала ее, рассмотрев красные куртки каторжников — ее гребцов. Лодка приближалась к берегу, лавируя, так как около стен виллы море имело значительную глубину и быстрое течение.

Лодка все приближалась и приближалась.

Тогда Концепчьона заметила капитана Педро С, подле которого стоял арестант, командовавший лодкой.

Концепчьона сразу узнала его. Это был он.

Она хотела уйти от окна, но ее удерживала какая-то притягивающая сила, странное очарование, которому она не могла противостоять.

А лодка между тем подъехала к террасе и остановилась. Тогда Концепчьона увидела, как из нее выскочил капитан Педро С. и как арестант, стоявший с ним рядом, печально сел у руля. Он поднял кверху глаза и взглянул на Концепчьону, и этот-то робкий и кроткий взгляд окончательно смутил молодую девушку.

— Сеньорита, — проговорил в это время Педро С, подходя к ней, — я увидал вас, возвращаясь из моей ежедневной поездки, и не мог отказать себе в удовольствии засвидетельствовать вам свое почтение.

Концепчьона поклонилась, дала поцеловать ему свою ручку и не могла оторвать своих глаз от бедного арестанта, не осмелившегося даже поклониться ей.

Комендант пробыл у них очень недолго и, поговорив с Концепчьоной и ее матерью о вчерашнем бале, поспешил уехать, не упомянув даже об арестанте.

Концепчьона проводила его, то есть дошла с ним до края террасы, и, пока он сходил с лестницы, облокотилась на парапет. Молодая девушка смотрела на бедного арестанта, принявшего снова команду над лодкой.

И она следила за ней до тех пор, пока та не исчезла совсем за поворотом берега у самого порта.

— Я просто сумасшедшая, — прошептала она, когда лодка скрылась из виду, — сострадание к этому молодому человеку завлекает меня чересчур далеко.

В эту самую минуту ее горничная подала ей письмо и сказала:

— Из Франции…

Концепчьона вскрикнула и, распечатав его, совершенно забыла про арестанта.

Это было письмо от Рокамболя. прерваны двумя

Я очень

Возвратимся теперь обратно в Париж.

Через неделю после похорон управителя замка Оранжери, старика Антона, которого, как мы знаем, нашли мертвым в постели и смерть которого была приписана апоплексическому удару, маркиз Альберт-Фридерик-Оноре де Шамери возвратился в Париж в свой отель в улице Вернэль.

На другой день он проснулся очень рано и сидел у окна.

Кража портрета из замка Оранжери сильно беспокоила его.

Думы и размышления его были ударами в дверь его комнаты.

— Войдите, — крикнул он. Это был виконт д'Асмолль.

— Любезный Альберт! — сказал он, входя, рад, что ты уже встал.

— Это почему?

— Потому что нам необходимо сейчас же ехать в испанское посольство, где тебе придется подписать все бумаги, которые от тебя требовали, и тогда ты тотчас же будешь утвержден испанским подданным.

— Ты делаешь все очень скоро, любезный Фабьен, — ответил Рокамболь, ободряясь этим известием.

— Надо же похлопотать о твоем счастье. Мнимый маркиз пожал руку Фабьену и поспешно оделся.

— Ты знаешь, что мы уезжаем завтра вечером? — продолжал виконт.

— Да, — ответил Рокамболь, — но я уезжаю с небольшим беспокойством, несмотря на всю мою радость.

— Это почему?

— Да, кража моего портрета из замка Оранжери заставляет меня делать самые странные предположения.

— Действительно, — заметил Фабьен, — все собранные тобой сведения кажутся мне очень странными.

— Я боюсь только одного, чтобы какая-нибудь прежняя моя любовница не стала с помощью этого портрета расстраивать мой брак с Концепчьоной.

— Кто знает? Подобные твари способны ведь на всякую мерзость, — добавил Рокамболь.

— Ого, — проговорил Фабьен, — я тебе ручаюсь, мой друг, что сердце Концепчьоны запечатано и на нем написан твой адрес.

— Знаю хорошо это.

— И если бы ей доказали, что ты достоин каторги, то и тогда бы она любила тебя.

— Верно, — прошептал Рокамболь, едва удерживаясь от нервной дрожи.

Это все было ровно в девять часов.

Мнимый маркиз де Шамери и Фабьен д'Асмолль поехали в карете в испанское посольство.