— Будешь грубить, надаю пощечин!

— Только тронь меня! Ненавижу!..

— Жаль. — Ева красила глаза. — Я хотела с тобой поговорить по делу.

— Не желаю иметь с тобой никаких дел! — Далила нашла у Казимира огромную раковину и ссыпала туда продолговатые жемчужины.

— Мне надо уехать. На юг. На пару месяцев. — Ева сдерживала дыхание, подводя глаза карандашом. — Поехали со мной.

— Лучше я промолчу, ладно?!

— Там хорошо. Пансионат. Можно с детьми. Кроме того, ты сможешь там заниматься работой. Там есть интернат для недоразвитых.

Далила заткнула уши большими пальцами, расставив ладони в стороны и помахивая ими.

— Поехали?.. — Ева повернулась к ней ослепительной блондинкой с ярким макияжем. — Я тебя люблю.

Далила вытащила пальцы из ушей, свалилась в кресло и залилась слезами.

Ева села рядом на пол, обхватив ее колени и глядя снизу виноватыми глазами.

— Ну откуда я могла знать, что ты сунешься ко мне в квартиру? Что ты явишься первая?

Далила заревела во весь голос.

— Я ду-думала, что ты умерла-а-а!..

— Я не умерла.

— Я думала, что это не т-ты!

— Это не я! Поехали в гости к Ангелу Ку-мусу, мне вечером надо улететь.

— Ни-никуда я не поеду! Ни в какие гости! Через час они звонили в квартиру свободного художника Стаса Покрышкина.

Наталья смотрела на Еву спокойно и ласково. Ева занервничала, не находя себе места. Через несколько минут она не выдержала внимательного взгляда.

— Ева. — Она протянула руку и подхватила поднимающуюся большую и мягкую ладонь. — Идиотская ситуация, я не знаю, что вам сказать.

— Наталья, — Женщина наконец отвела глаза и показала рядом с собой на кресло.

Стас Покрышкин сидел расслабившись и изредка быстро и жадно взглядывал в круглое лицо в золотых кудряшках. Ангел Кумус смотрел, как загипнотизированный, на Далилу. Ева попросила чаю, ей было немного странно: мужчины не обращали на нее никакого внимания.

Когда Стас, вздохнув, с трудом поднялся и ушел, она повернулась к Наталье и оглядела ее внимательно и открыто.

— Хороша? — грустно усмехнулась Наталья, перебросив со спины тяжелую косу на грудь, на вышитое серебром платье.

Ева улыбнулась и кивнула.

— Тебе без парика лучше. Ты уж больно роковая в парике, — сказала Наталья.

— Я была у Хамида.

Наталья кивнула, показав, что знает.

— Я хочу забрать у него мальчика. Илию. — Ева спокойно выдержала удивленный взгляд. — Они с Федей поспорили. На меня. Если бы Федя выиграл, он бы забрал Илию себе.

— А если бы выиграл Хамид? Что он попросил у Феди? — Наталья удивленно приподняла брови.

— Тебя. — Ева опустила глаза.

— Меня?! — Наталья так удивилась, что спросила шепотом.

— Хамид сказал — тебя. Федя согласился. Мне это сказала секретарь Хамида.

— Лиза-попрыгунья, — задумчиво протянула Наталья, — подружка сердечная.

— Попроси у Хамида Илию. Он тебя послушает. Мальчику там нельзя. Он совсем свихнется.

— Как ты можешь знать, где ему хорошо? — Наталья протянула руку и подняла голову Евы за подбородок вверх, заставляя ее поднять глаза.

— Ладно, допустим, я этого не знаю. Но пусть он хотя бы сам это решит! Он не может выбрать место, так пусть выберет человека! — Ева медленно отвела руку Натальи.

— Ты думаешь, он выберет тебя? — Наталья вздохнула. — Хотя так и должно быть. Кто от тебя откажется? Что ты будешь с ним делать, ведь он не ребенок, как ты говоришь, и привык жить в роскоши?

— Придумаю что-нибудь.

— Как это по-детски. Может, ты и права: у него должно быть право выбора. Ладно. Спасибо тебе за новости. А вот и чай. — Наталья убрала со стеклянного журнального столика несколько фигурок черного дерева на пол. Стас поставил поднос. — С меня причитается. — Наталья смотрела серьезно. — Может, тебе интересно, Хамид приезжает. Хочет посетить места своего детства. Сначала съездит на место, где был интернат, потом к родне.

Ева прикусила губу и не смогла сдержать улыбку.

— Спорим, — сказала она, — что я знаю, зачем он едет туда, где был интернат!

— Чего мне с тобой спорить, — улыбнулась ее улыбке Наталья, — я не азартная. Я тоже туда с ним приеду. Хочу встретить на этом месте Новый год.

— А ты знаешь, что секретарь Феди, этот…

— Никитка?

— Да, он пишет роман о Феде, Хамиде и о тебе, об интернате и вообще про жизнь.

— Охламон недоделанный, — вздохнула Наталья. — Вот я ему космы рыжие повыдергаю!