– Почему изгнали? – спросил Лешка. – Кто?

– Это я не очень понял, – сказал сянь. – То есть кто изгнал – ясно. А вот почему… Из намеков здешнего водяного я понял, что его приятель случайно увидел что-то такое, что ему видеть было не положено.

– Типа, свидетель преступления? – уточнил Лешка.

– Не знаю. Но водяной обмолвился, что дело очень опасное. Короче, надо бы нам с ним побеседовать.

– А куда переехал этот интеллигент?

Сянь ничего не ответил, только повел глазами в сторону Ники.

– Мне до лампочки, – презрительно сказала она. – Это ваши дела, меня они не касаются.

– Да, кстати! – спохватился Лешка. – С ней-то что делать будем?

– Как «что»? – удивился Виктор. – Отпустим, конечно.

– Как отпустим? Зачем?! Она же нас выдаст!

Сянь обернулся к девочке и улыбнулся.

– Не выдаст. Ей ведь тоже интересно узнать, кто ее настоящий отец.

Ники ответила ему вызывающим взглядом.

– Я сама решу, что мне делать.

– Решай, решай, – кивнул сянь. – Только не слишком долго. У тебя тоже мало времени.

За мутными окнами электрички пробегали белые поля. Совсем скоро на их месте появятся новостройки, а пока тут затопленные равнины, замерзшие и укрытые снегом. Весной и летом тут не пройти – сплошные ручейки, протоки, островки, одинокие полусгнившие тополя… Как будто болото, на котором, по преданию, построен Санкт-Петербург, вытесненное из центра, просочилось по окраинам города из-под земли наружу. Слева небо было красное – от облаков отражалось свечение города. Справа темнел лес и светила луна.

В электричке было холодно и звонко, как в пустой жестяной банке. Пассажиров почти не было, половина лампочек в вагоне была отключена. Лешка вертел по сторонам головой и болтал. Ему было беспричинно весело.

– Сто лет не ездил на электричке! А зимой так и вообще ни разу. Круто, прямо как в лето перенесся! Прошлым летом мы один раз ездили в Солнечное на пикник, папа наехал днищем на камень, пробил картер, и нам пришлось возвращаться в город на поезде. Ну и давка была! А потом приперся какой-то алкаш с гитарой и стал песни дурным голосом орать, так ему давали денег, только чтобы замолчал или ушел петь в другой вагон…

Сянь, отвернувшись, глядел в окно и о чем-то размышлял.

Когда свечение города осталось позади, Лешка повернулся к сяню и сказал:

– Ты не беспокойся. Я тебе покажу эту Черную речку. Она от станции недалеко, может, километр. Только это такая речка, знаешь… типа сточной канавы. Даже странно, чего это водяной…

– Интересно, она не замерзла?

– Нет, – авторитетно сказал Лешка. – Туда всю зиму сливают всякую дрянь, я-то знаю. Я в Лисьем Носу сто раз бывал. У меня там живет куча друзей. Странно все-таки, почему этот водяной переехал именно в Лисий Нос? Получше, что ли, реки не мог себе подыскать?

– Он же скрывается, – заметил сянь. – Наверно, не мог.

– М-да, сочувствую. А как мы его найдем? Речка-то довольно длинная…

Сянь меланхолично сунул руку в карман и достал двустворчатую ракушку мидии.

– Вот это – передатчик для разговоров с водяными. Разламываешь ракушку пополам, одну половинку бросаешь в воду, другую оставляешь у себя. Я и с Озерковским так же связывался.

Лешка повертел мидию в руках.

– Самая обычная ракушка.

– Ага. Оставь у себя.

Сянь опять отвернулся к окну и прикрыл глаза, собираясь задремать. Поезд остановился в Ольгино, постоял минуту и тронулся дальше. Теперь с обеих сторон полотно обступал лес.

– Расскажи мне про Эрлина, – попросил Лешка, когда ему надоело ехать в тишине. – Ты перед битвой начал было, а потом явились эти…

Сянь зевнул.

– На чем мы там закончили? – заговорил он. – Итак, жил-был некий бог – или демон, кому как нравится, – по имени Господин Земляное Брюхо, которого мы, бессмертные, звали попросту Эрлен. А теперь он, стало быть, Эрлин.

– А что он делает в Питере?

– Он сюда сбежал, – объяснил Виктор. – Дело в том, что Эрлин был правителем преисподней как бы поневоле.

– Как такое может быть? – удивился Лешка.

– Очень просто. Представь себе, что есть могучий бог, угрожающий мировому порядку, и есть силы света, способные этого бога одолеть. В незапамятные времена Эрлин был побежден и заточен в одну из преисподних, где, по праву сильнейшего, тут же воцарился.

– А не проще было его убить?

– А что с ним, по-твоему, сделали?

– То есть он теперь мертвый?

– Уже нет. Он дождался удобного момента, вырвался и удрал в неизвестном направлении.