Когда я вернусь (Полное собрание стихов и песен)
вернуться

Галич Александр Аркадьевич
Шрифт:

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ИТАКУ

Памяти Осипа Эмильевича Мандельштама

…в квартире, где он жил, находились он, Надежда Яковлевна и Анна Андреевна Ахматова, которая приехала его навестить из Ленинграда. И вот они сидели все вместе, пока длился обыск, до утра, и пока шел этот обыск, за стеною, тоже до утра, у соседа их, Кирсанова, ничего не знавшего об обыске, запускали пластинки с модной в ту пору гавайской гитарой…

«И только и света, Что в звездной колючей неправде, А жизнь промелькнет Театрального капора пеной,И некому молвить Из табора улицы темной…»Мандельштам
Всю ночь за стеной ворковала гитара, Сосед-прощелыга крутил юбилей, А два понятых, словно два санитара, А два понятых, словно два санитара, Зевая, томились у черных дверей.И жирные пальцы, с неспешной заботой, Кромешной своей занимались работой, И две королевы глядели в молчаньи, Как пальцы копались в бумажном мочале, Как жирно листали за книжкою книжку, А сам-то король – все бочком, да вприпрыжку, Чтоб взглядом не выдать – не та ли страница, Чтоб рядом не видеть безглазые лица!А пальцы искали крамолу, крамолу…А там за стеной все гоняли «Рамону»:«Рамона, какой простор вокруг, взгляни, Рамона, и в целом мире мы одни».«…А жизнь промелькнет Театрального капора пеной…»И глядя, как пальцы шуруют в обивке, Вольно ж тебе было, он думал, вольно!Глотай своего якобинства опивки!Глотай своего якобинства опивки!Не уксус еще, но уже не вино!Щелкунчик-скворец, простофиля-Емеля, Зачем ты ввязался в чужое похмелье?!На что ты истратил свои золотые?!И скучно следили за ним понятые…А две королевы бездарно курили И тоже казнили себя и корили – За лень, за небрежный кивок на вокзале, За все, что ему второпях не сказали…А пальцы копались, и рвалась бумага…И пел за стеной тенорок-бедолага:«Рамона, моя любовь, мои мечты, Рамона, везде и всюду только ты…»«…И только и света, Что в звездной, колючей неправде…»По улице черной, за вороном черным, За этой каретой, где окна крестом, Я буду метаться в дозоре почетном, Я буду метаться в дозоре почетном, Пока, обессилев не рухну пластом!Но слово останется, слово осталось!Не к слову, а к сердцу приходит усталость, И хочешь, не хочешь – слезай с карусели, И хочешь, не хочешь – конец одиссеи!Но нас не помчат паруса на Итаку:В наш век на Итаку везут по этапу, Везут Одиссея в телячьем вагоне, Где только и счастья, что нету погони!Где, выпив «ханжи», на потеху вагону, Блатарь-одессит распевает «Рамону»:«Рамона, ты слышишь ветра нежный зов, Рамона, ведь это песнь любви без слов…»«…И некому, некому, Некому молвить Из табора улицы темной…»

ЦЫГАНСКИЙ РОМАНС

Повстречала девчонка бога, Бог пил горькую в монопольке, Ну, и много ль от бога прока, В чертовне и чаду попойки? Ах, как пилось к полночи! Как в башке гудело, Как цыгане, сволочи,Пели «Конавэлла»!«Ай да Конавэлла, гран традела»,Ай да йорысака палалховела»!А девчонка сидела с богом, К богу фасом, а к прочим боком, Ей домой бы бежать к папане, А она чокается шампанью. Ай елки-мочалочки, Сладко вина пьются В серебряной чарочкеНа золотом блюдце!Кому чару пить?! Кому здраву быть?!Королевичу Александровичу!С самоваров к чертям полуда, Чад летал над столами сотью, А в четвертом часу под утро,Бог последнюю кинул сотню…Бога, пьяного в дугу, Все теперь цукали, И цыгане – ни гу-гу, Разбрелись цыгане, И друзья, допив до дна, – Скатертью дорога! Лишь девчонка та одна Не бросала бога. А девчонка эта с Охты, И глаза у ней цвета охры, Ждет маманя свою кровинку, А она с богом сидит в обнимку. И надменный половой Шваркал мокрой тряпкой, Бог с поникшей головой Горбил плечи зябко. И просил у цыган хоть слова, Хоть немножечко, хоть чуть слышно, А в ответ ему-жбан рассола: Понимай, мол, что время вышло! Вместо водочки – вода, Вместо пива – пена!… И девчоночка тогдаТоненька запела:«Ай да Конавелла, гран-традела,Ай да йорысака палалховела…»Ах, как пела девчонка богу! И про поле и про дорогу, И про сумерки и про зори, И про милых, ушедших в море, Ах, как пела девчонка богу! Ах, как пела девчонка Блоку! И не знала она, не знала,Что бессмертной в то утро стала.Этот тоненький голос в трактирном чадуБудет вечно звенеть в «Соловьином саду».

САЛОННЫЙ РОМАНС

Памяти Александра Николаевича Вертинского

«…Мне снилось, что потом

В притонах Сан-Франциско,

Лиловый негр Вам подает пальто…»

И вновь эти вечные трое Играют в преступную страсть, И вновь эти греки из Трои Стремятся Елену украсть.А сердце сжимается больно, Виски малярийно мокры От этой игры треугольной, Безвыигрышной этой игры.Развей мою смуту жалейкой, Где скрыты лады под корой, И спой, как под старой шинелькой Лежал «сероглазый король»В беспамятстве дедовских кресел Глаза я закрою, и вот – Из рыжей Бразилии крейсер В кисейную гавань плывет.А гавань созвездия множит, А тучи – летучей грядой!Но век не вмешаться не может, А норов у века крутой!Он судьбы смешает, как фанты, Ему ералаш по душе, И вот он враля-лейтенанта Назначит морским атташе.На карте истории некто Возникнет подобный мазку, И правнук «лилового негра»За займом приедет в Москву.И все ему даст непременно Тот некто, который никто, И тихая «пани Ирена»Наденет на негра пальто.И так этот мир разутюжен, Что черта ли нам на рожон?!Нам «ужин прощальный» – не ужин, А сто пятьдесят под боржом.А трое? Ну, что же, что трое!Им равное право дано.А Троя? Разрушена Троя!И это известно давно.Все предано праху и тлену, Ни дат не осталось, ни вех.А нашу Елену – Елену Не греки украли, а век!

ПЕСНЯ ПРО НЕСЧАСТЛИВЫХ ВОЛШЕБНИКОВ, ИЛИ ЭЙН, ЦВЕЙ, ДРЕЙ!

Жили-были несчастливые волшебники, И учеными считались и спесивыми, Только самые волшебные учебники Не могли их научить, как быть счастливыми, И какой бы не пошли они дорогою,Все кончалось то бедою, то морокою!Но когда маэстро Скрипочкин – Ламца-дрица, об-ца-ца! И давал маэстро Лампочкин Синий свет из-за кулис, Выходили на просцениум Два усатых молодца, И восторженная публика Им кричала – браво, бис! – В никуда взлетали голуби, Превращались карты в кубики, Гасли свечи стеариновые – Зажигались фонари! Эйн, цвей, дрей! И отрезанные головы У желающих из публики, Улыбалясь и подмигивая, Говорили – раз, два. три! Что в дословном переводе означает –Эйн, цвей, дрей!Ну, а после, утомленные до сизости, Не в наклеенных усах и не в парадности, Шли в кафе они куда-нибудь поблизости, Чтоб на время позабыть про неприятности, И заказывали ужин два волшебника –Два стакана молока и два лапшевника.А маэстро Балалаечкин – Ламцадрица, об-ца-ца! И певица Доремикина Что-то пела про луну, И сидели очень грустные Два усталых мудреца, И тихонечко, задумчиво, Говорили – ну и ну! А вокруг шумели парочки, Пили водку и шампанское, Пил маэстро Балалаечкин Третью стопку на пари – Эйн, цвей, дрей! И швырял ударник палочки, А волшебники с опаскою, Наблюдая это зрелище, Говорили – раз, два, три! Что, как вам уже известно, означает:Эйн, цвей, дрей!Так и шли они по миру безучастному, То проезжею дорогой, то обочиной… Только тут меня позвали к Семичастному, И осталась эта песня неоконченной. Объяснили мне, как дважды два в учебнике,Что волшебники – счастливые волшебники!И не зря играет музыка – Ламца-дрица, об-ца-ца! И не зря чины и звания, Вроде ставки на кону, И не надо бы, не надо бы, Ради красного словца Сочинять, что не положеноИ не нужно никому!Я хотел бы стать волшебником, Чтоб ко мне слетались голуби, Чтоб от слов моих, таинственных, Зажигались фонари! – Эйн, цвей, дрей! Но, как пес, гремя ошейником, Я иду повесив голову, Не туда, куда мне хочется, А туда, где: – Ать-два-три! Что ни капли не похоже На волшебное:– Эйн, цвей, дрей!

СЪЕЗДУ ИСТОРИКОВ

[12]

Полцарства в крови, и в развалинах век, [13] И сказано было недаром: «Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить неразумным хазарам…»И эти, звенящие медью, слова,Мы все повторяли не раз, и не два,Но как-то с трибуны большой человек Воскликнул с волненьем и жаром: «Однажды задумал предатель-Олег Отмстить нашим братьям-хазарам…»Уходят слова, и приходят слова, За правдою правда вступает в права.Так помните ж, люди, и знайте вовек, И к черту дурацкая смута: [14] «Каким-то хазарам, какой-то Олег, За что-то отмстил, почему-то!»И это преданье седой старины – Пример для историков нашей страны!Сменяются правды, как в оттепель снег И скажем, чтоб кончилась смута: «Каким-то хазарам, какой-то Олег, За что-то отмстил почему-то»И этот марксистский подход к старине Давно применяется в нашей стране. Он нашей стране пригодился вполне И вашей стране пригодится вполне, Поскольку вы сами в таком же…. лагере! Он вам пригодится вполне!

12

Вариант названия: «Приветствие съезду историков»

13

Вариант: Полмира в крови…

14

Вариант: Вовек, чтобы не было смуты

ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ

[15]

У одного поэта есть такие строчки:В воде проживают рыбы, На солнце бывают пятна…Поэты дружить могли бы, Но мнительны невероятно.В майский вечер, пронзительно дымный, Всех побегов герой, всех погонь,Как он мчал, бесноватый и дивный, С золотыми копытами конь.И металась могучая грива, На ветру языками огня, И звенела цыганская гривна, Заплетенная в гриву коня.Воплощенье веселого гнева, Не крещеный позорным кнутом, Как он мчал – все налево, налево… И скрывался из виду потом…Он, бывало, нам снился ночами, Как живой – от копыт до седла, Впрочем, все это было вначале, А начало прекрасно всегда.Но приходит с годами прозренье, И томит наши души оно, Словно горькое, трезвое зелье Подливают в хмельное вино.Постарели мы и полысели, И погашен волшебный огонь. Лишь кружит на своей карусели Сам себе опостылевший конь!Ни печали не зная, ни гнева, По – собачьи виляя хвостом, Он кружит все налево, налево, И направо, направо потом.И унылый сморчок – бедолага, Медяками в кармане звеня, Карусельщик – майор из ГУЛАГа Знай, гоняет по кругу коня!В круглый мир, намалеванный кругло, Круглый вход охраняет конвой… И топочет дурацкая кукла, И кружит деревянная кукла, Притворяясь живой.

15

Вариант названия: Евгению Евтушенко

ВАЛЬС-БАЛЛАДА ПРО ТЕЩУ ИЗ ИВАНОВА

Ох, ему и всыпали по первое, По дерьму: спеленутого, волоком! Праведные суки, брызжа пеною,Обзывали жуликом и Поллаком!Раздавались выкрики и выпады, Ставились искусно многоточия, А в конце, как водится, оргвыводы –Мастерская, договор и прочее…Он припер вещички в гололедицу (Все в один упрятал узел драненький) И свалил их в угол, как поленницу –И холсты и краски и подрамники…Томка вмиг слетала за «кубанскою», То да се, яичко, два творожничка… Он грамм сто принял, заел колбаскою,И сказал, что полежит немножечко.Выгреб тайно из пальтишка рваного Нембутал, прикопленный заранее… А на кухне теща из Иванова,Ксенья Павловна, вела дознание.За окошком ветер мял акацию, Билось чье-то сизое исподнее…– А за что ж его? – Да за абстракцию. – Это ж надо! А трезвону подняли!Он откуда родом? – Он из Рыбинска. – Что рисует? – Все натуру разную.– Сам еврей? – А что? – Сиди не рыпайся! Вон у Ритки без ноги, да с язвою…Курит много? – В день полпачки «Севера».– Риткин, дьявол, курит вроде некрута, А у них еще по лавкам семеро… Хорошо живете? – Лучше некуда!..– Риткин, что ни вечер, то с приятелем, Заимела, дура, в доме ворога… Значит, окаянный твой с понятием: В день полпачки «Севера» – недорого.Пить-то пьет? –– Как все, по воскресениям!– Риткин пьет, вся рожа окарябана!…Помолчали, хрустнуло печение, И, вздохнув, сказала теща Ксения, –– Ладно уж, прокормим окаянного…