– Да не могу я, ведь они толкаются! Это, в конце концов, неинтеллигентно! Вот опять на мозоль наступили! – оправдывался неуклюжий папа-мутантик.

– Кусякай их, кусякай! – кричала Бубнилка.

– Ты их щекоталками! Щекоталок все боятся! – советовал Хорошист.

Он бестолково бегал вокруг и мешал всем подряд: и своим, и чужим. Не больше проку было и от Трюши, которая, закрыв глаза, поливала во все стороны из брызгалки.

– Вот вам! Здорово я их окатила! – кричала она.

– Как же, держи карман шире! Ты не их окатила, а меня! – возразил раздраженный Отелло.

Старый холостяк размахивал толстенной палкой, пытаясь огреть Хвоста по лбу, а Бубнилка и Кактус, спрятавшись за валуном, оглушительно визжали и этим придавали схватке драматизм.

Пупырь хотел подставить Карле подножку, но подставил ее Отелло, и лобастик растянулся во весь рост.

– Ой, прости, ошибочка вышла! – растерялся шерстюш, помогая приятелю встать.

– Я тебе покажу ошибочку! Я из тебя пюре сделаю! – завопил лобастик.

Хвост и Карла, не обращая внимания на мутантиков, изо всех сил вырывали друг у друга Меч.

– Отдай мне, мерзавец! Какой из тебя царь? Ты же ноль! – шипела Рыжая королева, пытаясь дотянуться до рукояти Меча и пронзить молодого вождя, но тот крепко держал Карлу за запястье.

Мимоходом вождь толкнул плечом подвернувшегося Хорошиста и сбил его с ног. Взбешенный лобастик вскочил, отряхивая штаны:

– Ну все! Вы меня доведюкали! – крикнул он тоненьким голоском. – Предупреждаю вас, я владею каратедрыгами и собираюсь их применить!

– Применяй все, что хочешь, козявка! – захохотал широкоплечий карлик.

– Закрой свою вопилку! Я тебе покажу, как хихикалки хихикать! – вспылил Хорошист. – Я продемонстрирую прием, который по-японски называется бодалки! – объявил он и, разогнавшись, протаранил Хвоста лбом. А надо сказать, головы у лобастиков очень тяжелые.

Вождь не устоял на краю обрыва и сорвался вместе с вцепившейся в него Карлой. Следом за ними вниз полетел и Хорошист, не сумевший резко остановиться.

Трюша и Бубнилка вскрикнули, решив, что лобастик разобьется, упав на торчащие из воды камни. За карликов они не волновались, зная их потрясающую способность регенерировать. Но произошло невероятное. Не успели сорвавшиеся мутантики долететь до воды, как внезапно что-то сверкнуло.

В небе возникла яркая радуга. Ослепительное сияние протянулось на несколько десятков метров. Оно окутало и карликов, и шерстюш, и лобастиков, и смотревшего на них из воды Бормоглотика, подхватило их и понесло куда-то, прежде чем они успели что-либо сообразить.

Образы нахлынули на мутантиков со всех сторон, и у каждого они были разные.

Вспышка, вспышка… Звук набатного колокола… Огромный циферблат и стрелка, похожая на лезвие меча, которая мчится по нему все быстрее и быстрее. Китайские огненные часы с тлеющим фитильком. Бушующий океан, перекатывающиеся валы. Пенятся буруны, и ревет ветер в рваных парусах. Это видела Трюша.

Пупырь наблюдал миллионы рассветов и закатов, когда солнце с безумной скоростью мчалось с запада на восток. Он с друзьями неподвижно повис в атмосфере, а земной шар, убыстряясь, вращался под ними. Мелькали тучи, день сменялся ночью, равнины становились лесами, а пустыни – долинами. Отступали армии, корабли превращались в доски, доски – в бревна, бревна пускали корни и вновь становились деревьями, а деревья росли в обратном направлении и делались семенами.

Бормоглотик видел, как десятки тысяч людей, копошась словно муравьи, разбирают египетскую пирамиду и огромные камни вновь врастают в скалы, из которых их высекали.

Рябили дожди, возвращаясь из луж в тучи, проносились туманы… Карла с Хвостом продолжали вырывать друг у друга ножны, из которых появилась радуга.

Внезапно они увидели ревущий океан. Его воды расступились, и на поверхность поднялся огромный континент с мраморными дворцами и храмами, возникшими из руин.

– Клянусь рыжей колдуньей, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда! – воскликнула королева.

Стрелка на циферблате замедлила стремительный бег и остановилась. Радуга стала втягиваться в ножны, снова что-то вспыхнуло, и друзей забросило на побережье неведомого континента.

Карлики, шерстюши и лобастики в недоумении осмотрелись.

Здесь бушевало знойное южное лето. В бухте сновали узкие парусники и крошечные верткие лодчонки, рядом с которыми массивные весельные корабли, стоявшие на рейде, казались неповоротливыми китами.

Мутантики стояли на холме рядом с оливковой рощей, а внизу у похожего на подкову залива шумел порт. Жужжали пилы; стучали топоры; грузчики, согнувшись, тащили по доскам, перекинутым с кораблей на берег, кули с мукой. Торгуясь, кричали рыбаки, спеша продать утренний улов, пока с ним не расправилось жаркое солнце.