— Он мертв, — ответил я. — Давай, начинай схватку.

Сарм сделал еще шаг назад.

Он повернулся к ближайшему царю-жрецу.

— Принеси мне серебряную трубу.

— Серебряную трубу, чтобы убить всего лишь мула? — спросил царь-жрец.

Я увидел, как начали сворачиваться антенны царей-жрецов.

— Я пошутил, — сказал Сарм царям-жрецам, которые не ответили. Они продолжали стоять неподвижно, глядя на него.

Сарм снова приблизился ко мне.

— Большое преступление — убить золотого жука, — сказал он. — Позволь мне убить тебя быстро, или я отправлю тысячу мулов в помещения для разделки.

Я немного подумал.

— Если ты умрешь, — спросил я, — как же ты их отправишь в помещения для разделки?

— Большое преступление — убить царя-жреца, — заявил Сарм.

— Но ты ведь хотел убить Миска.

— Он изменил рою.

Я возвысил голос, надеясь, что он долетит до преобразователей всех царей-жрецов.

— Сарм изменил рою, — воскликнул я, — этот рой умирает, а он не позволяет основать новый.

— Рой вечен, — сказал Сарм.

— Нет, — сказала Мать, и это слово опять донеслось из переводчика Сарма и отразилось в тысяче трансляторов царей-жрецов во всем огромном помещении.

Неожиданно с невероятной, невообразимой скоростью правое лезвие Сарма устремилось к моей голове. Я почти не видел удара, но за мгновение до этого заметил, как напряглись мышцы его плеча, и понял, что меня ждет.

Я нанес ответный удар.

Быстрое живое лезвие Сарма было еще в целом ярде от моего горла, но тут оно встретилось со сталью горянского меча, который я пронес через осаду Ара, который устоял перед мечом Па-Кура, убийцы Гора, а его до того времени называли самым искусным фехтовальщиком планеты.

Мне в лицо ударил поток зеленоватой жидкости, я отскочил в сторону, одновременно вытирая лицо и глаза кулаком.

Через мгновение я был готов к новой схватке, мое зрение прояснилось, но я увидел, что Сарм теперь ярдах в пятнадцати от меня, он медленно поворачивается и поворачивается в первобытном невольном танце боли. Запах боли, который я ощущал через его переводчик, заполнил помещение.

Я вернулся на место, где нанес удар.

С одной стороны у подножия каменного яруса с царями-жрецами лежало отрубленное лезвие.

Сарм сунул обрубок передней конечности под плечо, и там обрубок погрузился в застывающую зеленоватую жидкость, вытекающую из раны.

Дрожа от боли, он повернулся ко мне, но не приближался.

Я увидел, как двинулись вперед несколько царей-жрецов рядом с ним.

Поднял меч, настроенный умереть в бою.

Сзади я что-то почувствовал.

Оглянувшись через плечо, я с радостью увидел, что Миск встал.

Он положил переднюю конечность мне на плечо.

Осмотрел Сарма и ряды царей-жрецов, его большие, движущиеся вбок челюсти открылись и закрылись.

Цари-жрецы за Сармом остановились.

В трансляторе Сарма послышались слова Миска:

— Ты ослушался Матери.

Сарм молчал.

— От твоего гура отказались, — сказал Миск. — Уходи.

Сарм задрожал, задрожали и стоявшие за ним царя-жрецы.

— Мы принесем серебряные трубы, — сказал Сарм.

— Уходи, — повторил Миск.

И тут во множестве переводчиков по всему помещению послышались странные слова:

— Я помню его… я его никогда не забывала… в небе… в небе… у него крылья, как потоки золота.

Я ничего не понял, но Миск, больше не обращая внимания ни на Сарма, ни на других царей-жрецов, бросился к Матери.

Остальные цари-жрецы придвинулись, и я тоже подошел ближе.

— Как потоки золота, — повторила она.

Я слышал эти слова в переводчиках царей-жрецов, приблизившихся к помосту.

Древнее существо на помосте, выцветшее и высохшее, подняло антенны и осмотрело своих детей.

— Да, — повторила Мать, — крылья у него были как потоки золота.

— Мать умирает, — сказал Миск.

Эти слова тысячу раз повторились в преобразователях, они повторялись снова и снова: это цари-жрецы повторяли их недоверчиво друг другу.

— Этого не может быть, — говорили одни.

— Рой вечен, — повторяли другие.

Слабые антенны дрогнули.

— Я буду говорить с тем, кто спас мое дитя.

Мне было странно, что так говорят о могучем золотом Миске.

Я подошел к древнему существу.

— Это я, — сказал я.

— Ты мул? — спросила она.

— Нет, я свободный человек.