Решение пришло мгновенно, хотя ей показалось — прошла вечность.

— Нет, постойте! Я лучше придумала! — она тихонечко рассмеялась, захлопала в ладоши. — Йолли!

Мягкие золотые локоны — предмет особой гордости девочки; глаза будут, наверно, черными — неуловимое ощущение, но сейчас, как у всех маленьких, ясно-серые. Йолли — стебелек и детское имя — ей, тоненькой, как тростинка, удивительно подходит.

Что же — разве Королева не вправе уступить свою корону?

Йолли со взрослой серьезностью принимает, словно драгоценный скипетр, золотисто-розовый рассветный ирис. Элхэ почтительно ведет маленькую королеву к трону — резное дерево увито плющом и диким виноградом.

Глаза девушки улыбаются, но в голосе ни тени насмешки — пусть даже доброй:

— Госпожа наша Йолли, светлая Королева Ирисов, назови нам имя своего Короля.

Йолли задумчиво морщит нос, потом светлеет лицом и, подняв цветочный жезл, указывает на…

«Ну конечно. А согласись, ты ведь и не ждала другого. Так?»

— Госпожа королева, — шепотом спрашивает Элхэ, золотые пушистые волосы девочки щекочут губы, — а почему — он?

Йолли смущается, смотрит искоса с затаенным недоверием в улыбающееся лицо девушки:

— Никому не скажешь?

Элхэ отрицательно качает головой.

— Наклонись поближе…

Та послушно наклоняется, и девочка жарко шепчет ей всамое ухо:

— Он дразниться не будет…

Праздник почти предписывает светлые одежды, поэтому в привычном черном очень немногие, из женщин — одна Элхэ. А Менестрель — в серебристо-зеленом, цвета полынных листьев. Словно вызов. В черном и нынешний Король Ирисов: только талию стягивает пояс, искусно вышитый причудливым узором из сверкающих искр драгоценных камней.

— Госпожа Королева… — Низкий почтительный поклон. Девочка склоняет голову, изо всех сил стараясь казаться серьезной и взрослой.

Праздник Ирисов — середина лета. Три дня и три ночи — царствование Королевы и Короля Ирисов. И любое желание Королевы — закон для всех.

Каково же твое желание, Королева Йолли?

— Я хочу… — Лицо вдруг становится не по-детски печальным, словно и ее коснулась крылом тень предвиденья. — Я хочу, чтобы здесь не было зла.

Она с надеждой смотрит на своего Короля; его голос звучит спокойно и ласково, но Элхэ невольно отводит глаза.

— Мы все, госпожа моя Королева, надеемся на это.

Поднял чашу:

— За надежду.

Золотое вино пьют в молчании, словно больше нет ни у кого слов. И когда звенящая тишина, которую никто не решается нарушить, становится непереносимой, Король поднимается:

— Песню в честь Королевы Ирисов!

Гэлрэн шагнул вперед:

— Здравствуй, моя королева, — Элмэ иэлли-солли,

Здравствуй, моя королева — ирис рассветный, Йолли:

Сладко вино золотое, ходит по кругу чаша -

Да не изведаешь горя, о королева наша!

Смейся, моя королева в белом венке из хмеля,

Смейся, моя королева, — твой виноградник зелен;

Полнится чаша восхода звоном лесных напевов -

Дочь ковылей и меда, смейся, моя королева!..

Шествуй в цветах, королева, — ветер поет рассвету;

Славься, моя королева, в звездной короне Лета!

В светлом рассветном золоте клонятся к заводи ивы -

О ллаис а лэтти-соотэ Йолли аи Элмэ-инни…

Здравствуй, моя королева,

Смейся, моя королева,

Шествуй в цветах, королева, -

Славься, моя королева…

Пел — для Йолли, но глаз не сводил — с лица своей мэльдэ айхэле.

— Ты хотел говорить, Гэлрэн?.. — шепнула сереброволосая.

Менестрель не ответил — сжал руку в кулак, разглядев в ее волосах — белый ирис, листья осоки и все тот же можжевельник; все было понятно — кэнни йоолэй для того и существуют. И все-таки с надеждой отчаянья провел рукой по струнам лютни:

Льдистые звезды в чаше ладоней долины -

В раковине души слова твои — жемчуг;

Дар мой прими, любовь моя, — песню и сердце:

Кружево звезд и аир — венок моей песни,

нежность и верность…

Элхэ побледнела заметно даже в вечерних сумерках — сейчас, перед всеми?!.. Но льалль под ее пальцами уже отзывалась тихим летящим звоном:

Слезы росы в чаше белого мака — дар мой,

Листья осоки и ветви ивы в ладонях.

Стебли наших путей никогда не сплетутся: