— Он дважды мертв! — Аннели Райс вскинула кулаки. — Сперва его легкие разорвал сжатый воздух, потом их залила вода. Чего тебе недостает?

— Уверенности, что все так и произошло. Он слишком много знал, этот человек. И был достаточно умен, чтобы отыскать способ вынести информацию.

— Но ты создал условия, при которых…

— Зачем же он бежал, если понимал, что погибнет? Бежал для того лишь, чтобы захлебнуться в воде?

— У него не было шансов! — упрямо сказала Райс.

— А вдруг он нашел его — один-единственный шанс, но такой, о котором мы представления не имеем?

Аннели Райс не ответила. Лашке и ее заразил своими сомнениями. Сейчас она мысленно перебирала все этапы операции — приводнение летающей лодки близ советского торгового судна, доклады по радио высадившихся на теплоход автоматчиков, их возвращение к гидросамолету и осмотр привезенного на катер тела… Нет, ничто не свидетельствовало о том, что опасения Лашке основательны!

Из приземистого серого здания, к которому они направлялись, выбежал человек. Увидел Лашке и Райс, метнулся к ним.

— Шеф, — проговорил он, задыхаясь от быстрого бега, — шеф, радио с объекта. Они как следует взялись за заключенного номер семнадцать, и тот стал говорить. Очень важные показания… Это он помог бежать номеру двадцать второму. Выяснилось: двадцать второй имел при себе информацию…

— Пакет?

— Ему не на чем было писать, вы это знаете.

— Что же тогда?

— Все придумал он, двадцать второй. Текст записки был татуирован.

При этих словах Лашке резко обернулся к Аннели Райс.

— Вранье! — выкрикнула она. — Подлое вранье! Час назад я осматривала этого человека. На нем не было татуировки!

— Вы видели и его спину?

Райс зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть.

— Спину? — пробормотал Лашке. — Человек сам себе татуировал спину?

— Семнадцатый признался, что это сделал он. Двадцать второй диктовал, а он буква за буквой прокалывал кожу на спине партнера…

— Вчера двадцать второго наказывали плетьми. Как же не разглядели татуированную запись? Ведь бьют по спине! Я сама видела — грудь и живот у него были чистые. Значит, лупили по спине. Как же ничего не увидели?

— На двадцать втором была рубаха, фрау Райс.

— После первых же ударов она должна была лопнуть…

— Она и лопнула. Семнадцатый был при экзекуции. Он дал показание: от ударов плетью лопнула не только рубаха, но и кожа спины. Кровь залила спину заключенного номер двадцать два. Можно ли было в таких обстоятельствах разглядеть татуировку?

— Да, я видела рубцы, которыми была исполосована его спина. Но кто мог подумать, что между ними есть какая-то запись?.. Убеждена, ничего не заметили и русские. К тому же мы уничтожили отснятую ими пленку.

— А вдруг была еще пленка? Они отсняли кассету, заменили ее, вновь стали снимать. Тут появляетесь вы, забираете эту новую кассету, засвечиваете пленку. А осталась та, первая. Могло быть так?

— Не знаю…

— Меня настораживает, что русские безропотно отдали тело. Вроде бы не очень протестовали. Почему? Может, во всем уже разобрались и были озабочены лишь одним — необходимостью усыпить нашу бдительность?

— Что же делать, Лотар?

— Ни при каких обстоятельствах информация не должна просочиться за пределы объекта. Так что выход один… Встреченный сухогруз направляется к перешейку?

— Да.

— При скорости в шестнадцать—семнадцать узлов ходу ему до канала около суток. Увы, за это время нам не успеть…

— Хочешь уничтожить судно? Подумай о последствиях: начнутся поиски…

— А ты предложи другое! — Лашке глядел на Райс и едва сдерживал бешенство. — Нагромоздила кучу ошибок, а теперь предостерегаешь!..

ПЯТАЯ ГЛАВА

“Капитан Рогов” пришел на рейд бухты Лимон близ Панамского перешейка и здесь стал на якорь в ожидании очереди на проводку в Тихий океан. Вскоре втянулись в канал два танкера под флагом Либерии и ракетный фрегат США.

Наступила очередь советского теплохода.

Якорь был поднят и уже заработала машина, когда к “Рогову” подошел лоцманский катер. Высокий пожилой мужчина в полотняных шортах и такой же рубахе по штормтрапу легко поднялся на борт сухогруза, взбежал на мостик.

— Прямо руль! — бросил он матросу у штурвала и вдруг замер, увидев капитана Мисуна.

Секундная пауза, и лоцман с радостным воплем ткнул капитана кулаком в грудь. Тот тоже вскрикнул и вернул тумак, после чего оба моряка крепко обнялись.

Капитан вызвал дневальную, шепнул ей несколько слов. Через несколько минут она вновь появилась на мостике и протянула Мисуну пачку махорки и многократно сложенную газету. Лоцман глядел на махорку остановившимися влажными глазами. Казалось, он вот-вот заплачет.