Горизонтальная полка делила его на две половины. Внизу хранились запасы свечей, стояли однообразные скляночки с чем-то сушеным, истолченным в порошок. Он прочел надпись на одной из этикеток: «Сажа». На второй– «Камедь». На третьей– «Касатик флорентийский». Сбоку лежали пучки сухой травы, гусиные перья, куски тесьмы и материи. Три-четыре одинаковых зеркальца готовы были запечатлеть в себе таинства кошачьей любви.

Верхняя половина была почти пуста. Здесь находились всего два предмета: книга наподобие амбарной, в переплете из хорошо выделанной кожи, и восточной работы бронзовая курильница на звериных лапах. По форме они напоминали собачьи.

– Что это за книга?

– Поваренная, – ответила вдова,

– А все остальное вам нужно для гаданий с подругами?

– Не только.

– Не только для гаданий или не только с подругами?

– Тут множество вещей, необходимых в женском хозяйстве. Лекарственные травы, тесьма, нитки, иголки.

– Сажа, – в тон ей продолжил Иван Дмитриевич. – Мазать лицо, чтобы не изнасиловали монголы, если они нас опять завоюют.

– Ну и шуточки у вас!

Пока вдова объясняла, от чего лечатся сажей, он потянулся за книгой на верхней полке. Она схватила его за руку, пришлось в третий раз достать ордер на обыск и обратить ее внимание на слова: «С правом выемки».

Книга была вынута и, раскрытая на закладке, предложила следующий кулинарный рецепт:

3 части тонко нарубленной полыни;

2 части смоляного церковного ладана высшего качества; 1 часть смолы камедного дерева;

1/2 части оливкового масла высшего качества; 1/4 части кладбищенской пыли;

3 капли крови заклинателя.

Начало списка находилось на обороте страницы, как и название этой смеси: «Ладан для вызывания мертвых». Здесь же записаны были еще два рецепта: «Ладан для вызывания мертвых возлюбленных» (то же, с добавлением меда и мирры) и «Ладан гнева и проклятия».

– Мы же с вами современные люди, – сказала Каменская.

Надеюсь, вы понимаете, что это не более чем игра. Вы, мужчины, играете в одни игры, мы – в другие.

– Я-то понимаю, – заверил ее Иван Дмитриевич, – но всегда найдутся люди не столь современные, как мы с вами. Они могут и не понять.

С утра он догадался освежить в памяти соответствующие статьи уголовного законодательства и теперь с купюрами процитировал статью двести вторую:

– «Кто будет колдовать или чародействовать и для сего чинить начертания на земле, творить курения, пугать чудовищами, предвещать по воздуху или по воду, искать видений, нашептывать на бумагу, траву или питье, тот наказывается…»

– По приговору Совестного суда [8] , – закончила Каменская. – В худшем случае могут приговорить к штрафу или к покаянию, да и то лишь в теории. На практике этого уже лет сто как не бывает.

– Боюсь, мне придется развеять ваши иллюзии. Возьмем для примера упомянутую здесь кладбищенскую пыль. Опытному законнику не составит труда подвести ващи действия под статью двести тринадцатую.

– Что это за статья?

– О разрытии могил и осквернении праха.

– Но я ничего не разрывала и не оскверняла!

– Верю, но опровергнуть такое обвинение вам будет нелегко. Особенно если удастся доказать, что вы в неблаговидных целях использовали человеческий череп. Он ведь является чьим-то прахом, и манипуляции с ним можно толковать как глумление над останками.

– Интересно, как вы докажете, что имело место глумление?

– Ваша бывшая горничная готова свидетельствовать против вас.

– Паршивка! – вырвалось у Каменской.

– К тому же в этой вашей книге наверняка сыщется немало такого, что подпадает под статью сто восемьдесят вторую. Она трактует случаи богохуления и поругания священных символов христианской религии, а это даже в наши либеральные времена грозит серьезными неприятностями.

– Перестаньте! Что может мне сделать Совестный суд? Сослать в каторжные работы?

– Преступления, караемые по названным мною статьям, подлежат юрисдикции Уголовного суда. Со всеми вытекающими последствиями.

– Господи, да кто станет меня судить! Кому я нужна!

– Мне, – ответил Иван Дмитриевич. – Яне вижу другого способа заставить вас говорить правду.

– Какую еще правду? Вам и так все про меня известно. Да, я зарабатываю на жизнь гаданиями, потому что на гонорары мужа мы попросту не могли бы существовать. Да, я рассчитала горничную, потому что ей велено было молчать об этом. Мало того что такой способ добывать себе пропитание унизителен для интеллигентной женщины, если бы о моих занятиях узнали в литературных кругах, Николай Евгеньевич стал бы всеобщим посмешищем.

– Мир тесен. Могло дойти через ваших клиенток.

– Их я обслуживаю под псевдонимом.

– А муж знал, на какие деньги вы его содержите?

– Разумеется.

– И как он к этому относился?

– Терпел. Что ему оставалось делать?

– Судя по вашей книге, вы не только гадаете, но и вызываете духов. Я не ошибся?

– Это лишь так называется. Тут нет ничего сверхъестественного, все дело в химическом составе этих веществ. Сгорая, они дают особый запах, который воздействует на мозг и вызывает что-то вроде слуховых и зрительных галлюцинаций.