– А к нечистой силе вы при этом обращаетесь? К какому-нибудь Бафомету?

– Это не по моей части. Я такими делами не занимаюсь.

– Но один рогатый здесь все-таки был.

– Кто вам сказал? – не сдержалась Каменская. – Наталья?

– Я имею в виду вашего покойного мужа, которому вы наставляли рога, – отметив ее реакцию, пояснил Иван Дмитриевич.

Она поняла мгновенно и, похоже, успокоилась.

– В наблюдательности вам не откажешь… Вы правы, Килин – мой любовник.

– В связи с этим хотелось бы знать, почему из лежавшей на столе рукописи исчезла последняя страница. Та, где героиня спрашивает любовника: «Скажи, ты мог бы убить моего мужа?»

– Я ее сожгла.

– Вы так спокойно в этом признаетесь?

– Рассказ все равно не закончен. Страницей больше, страницей меньше, это уже не важно. Я боялась, что напрасные подозрения отвлекут вас от поисков настоящего убийцы.

– Но теперь я тем более вправе подозревать Килина.

– И зря. Книжки о вас, то есть о Путилове, приносили ему хороший доход, несравнимый с гонорарами Николая Евгеньевича. Кто станет резать курицу, которая несет золотые яйца! К тому же я готова засвидетельствовать его алиби.

– А он – ваше?

– Да, вчера утром мы были вместе.

– Вы любите его? – помолчав, спросил Иван Дмитриевич. Она криво усмехнулась.

– Самое большее, что я могу сказать о моем к нему отношении, это то, что он мне не противен. Но не будь я его любовницей, гонорары мужа стали бы еще ничтожнее. Причем за серьезные произведения, такие, как рассказы из книги «На распутье», он бы не получал ни копейки. Килин с бумагой и карандашом доказал мне, что эта книга не окупила расходов даже на типографию.

– Покойный догадывался, чему он обязан своими гонорарами?

– Упаси боже! При его-то самолюбии? Для него это было бы смерти подобно.

– Вчера, однако, вы отвергли саму мысль о возможности самоубийства.

– И сейчас отвергаю. С чего ему было стреляться? О моих отношениях с Килиным он понятия не имел.

– Вы уверены? Сюжет его предсмертного, незаконченного рассказа говорит о другом, – не согласился Иван Дмитриевич.
– Впрочем, я вас понимаю, наше законодательство не самое гуманное в Европе. Как вам, конечно же, известно, у самоубийцы по закону не может быть наследников, его имущество поступает в казну, да и церковные правила тоже не располагают к откровенности на эту тему. Но давайте договоримся так: вы будете со мной предельно искренни, а я дам слово, что все останется между нами. Согласны?

– Ну, – заколебалась Каменская, – если честно, он мог покончить с собой, хотя не думаю, чтобы из-за меня. Не знаю, был ли у него револьвер, но… Обождите минуточку!

Она вышла и вскоре вернулась, на ходу листая том Тургенева. Наконец нужная страница была найдена.

– Это роман «Отцы и дети», недавно я обнаружила его на столе у мужа, раскрытый вот здесь. Прочтите, пожалуйста, от сих и до сих.

Ее ладонь осталась лежать на странице сбоку, прикрывая что-то написанное на полях.

«Завтра или послезавтра мозг мой, ты знаешь, в отставку подаст, – прочел Иван Дмитриевич. – Я и теперь не совсем уверен, ясно ли я выражаюсь. Пока я лежал, мне все казалось, что вокруг меня красные собаки бегали».

Последняя фраза была подчеркнута.

– Это умирающий Базаров говорит отцу, – объяснила Каменская.

Затем она указала еще одно место несколькими строками ниже:

– И вот здесь, пожалуйста.

Тут, напротив, подчеркнута была первая фраза: «А теперь я опять к моим собакам».

Дальше до конца абзаца шел следующий текст: «Странно! Хочу остановить мысль на смерти, и ничего не выходит. Вижу какое-то пятно… и больше ничего».,

Каменская отняла руку. Иван Дмитриевич увидел надпись на полях и узнал почерк ее мужа. «Это я!» – написано было по вертикали такими крупными буквами, что их достало на все расстояние между двумя подчеркнутыми фразами.

– И что? – спросил он. – Что, по-вашему, означают эти собаки?

То, что Николая Евгеньевича преследовали мысли о смерти.

– Вы спрашивали его, что тут подразумевается?

– Нет. Тогда я не придала этому значения.

– Может быть, он столкнулся с чем-то сверхъестественным? И ему казалось, что он сходит с ума? Здесь же сказано: завтра или послезавтра мозг мой в отставку подаст.

– Вообще-то в последнее время я замечала за ним кое-какие странности, но опять же не придавала значения.

– В чем это выражалось?

– Сейчас мне кажется, что он чего-то боялся. И кстати, я готова ответить на ваш вчерашний вопрос о его недоброжелателях. Понимаете, иногда к нему приходили молодые люди, приносили на отзыв свои повести и рассказы, а мой муж был человек взыскательный и, как правило, не оставлял от них камня на камне. Причем в выражениях не стеснялся.

– Простите, но людей не убивают за то, что они покритиковали чьи-то рассказы.

– Это, господин Путилин, в нормальной стране: В России еще и не за то убивают. Меня, например, одна купчиха собиралась отравить, потому что я нагадала ей нечаянную радость, а кум, видите ли, не позвал ее на крестины. Тут убьют, и не догадаешься за что.