– Мне вот тоже с мужиками не везет, – вздохнула она, – конечно, если бы за мной приударил миллионер, я бы не растерялась… Но беда в том, что возле меня не задерживаются даже обычные, ничем не примечательные мужчины.

И она рассказала историю о каком-то Невероятно Сексуальном Денисе Петровиче, который клялся ей, что он будет рядом, что бы ни случилось, а потом исчез, когда она сходила в кино с его лучшим другом.

– Ничего себе, – поразилась я, – такой ревнивый… Из-за какого-то кино.

– Беда в том, что этот его лучший друг проводил меня до дома. И в тот же вечер ко мне без предупредительного звонка принесло Невероятно Сексуального Дениса Петровича. И он застал нас целующимися, – беспечно объяснила Мира.

– Ну ты даешь! Целоваться с его лучшим другом!

– Изначально это был дружеский поцелуй в щеку, – неумело оправдалась Мира, – а потом… Как-то само вышло… Да и с Невероятно Сексуальным Денисом Петровичем я тогда была знакома всего неделю. Вот я и переориентировалась.

– Тогда в чем же претензия к Денису Петровичу? – продолжала недоумевать я.

– Нет, ну он же обещал быть рядом со мною всегда, в независимости от обстоятельств. И тут на тебе! Выкинул такой финт!

– Ты неподражаема, – расхохоталась я.

Зардевшись, польщенная Мира поведала мне еще несколько баек из своей бурной личной жизни. Например, историю о Компьютерном Гении, с которым она познакомилась по Интернету. У них так все хорошо начиналось. Через две недели Компьютерный Гений окончательно понял, что Мира – это находка, родственная душа. И выдал ей ключи от своей холостяцкой квартиры. И что же сделала Мира, впервые оказавшись наедине с его домашними животными – тараканами? Элементарно, Ватсон, – она включила его компьютер и принялась с дотошностью детектива шарить по потаенным папкам. Естественно, в конце концов были ею обнаружены фотографии других девушек Компьютерного Гения. Целая коллекция снимков, иногда весьма откровенных. Естественно, Мира не смогла смолчать и выдвинула Компьютерному Гению вполне логичные обвинения. Тот растерялся и начал путано объяснять, что отношения с обнаженными фотокрасотками остались в прошлом. Но потом оправился от шока, решил, что лучшая защита – это нападение, и обвинил Миру в том, что она посмела нагло и без спросу влезть в его личные файлы. В итоге Мира с позором была изгнана из дома (а заодно и из жизни) Компьютерного Гения.

– Но в чем-то он прав, – засомневалась я, – влезть в чужой компьютер – это же все равно как прочитать чужой дневник…

– Я считаю, что между влюбленными людьми не должно быть никаких секретов, – со свойственной ей безапелляционностью заявила Мира.

С каждой минутой она нравилась мне все больше и больше.

Более того – проводя сравнительный анализ наших биографий, мы с удивлением находили их похожими! Две двадцатисемилетние кокетливые бездельницы встретились за бокальчиком глинтвейна в самый беспросветный период своей жизни.

– Что же нам делать? – Развела руками Мира, когда с обоюдным обсуждением личной жизни было покончено. – Денег у нас нет, работы и мужчины тоже, продавать себя мы, как выяснилось, не умеем…

И тогда в мою голову пришла замечательная идея.

– Слушай, если у нас и правда почти нет денег, то какого черта мы тратим их остатки в этом баре? Поехали лучше в гости… Например, к тебе, а то у меня бардак. По дороге купим замороженную пиццу или «Крошку-картошку» и продолжим разговор!

– Ко мне? – нахмурилась Мира.

– Я не клофелинщица, – на всякий случай поспешила заметить я, – и могу свой паспорт показать!

– Паспорта я проверяю только у мужчин, – рассмеялась Мира, – чтобы проверить, не врут ли они о своей неженатости… Что ж, пицца так пицца. Поехали ко мне.

Иногда я думаю – где же тот момент X, в который моя жизнь вдруг изменилась, непредсказуемо и в корне? Случилось ли это, когда металлический голос начальства сообщил мне об увольнении? Или когда я стояла перед разверстым недром гардероба, выбирая самые безумные вещи, чтобы сойти за богемную особь? Или когда блондинка в модных очках чеканным голосом разглагольствовала о фьючерсах, а я улыбалась, а сама тихо ее ненавидела, причем, как выяснилось, зря? Или все-таки когда я опрометчиво разрешила Настасье переступить порог священной в своем одиночестве моей квартиры?

Почему мы сразу же, с первого дня знакомства, стали так близки? Почему я смотрела на блондинку и даже не сомневалась, что ей суждено стать моей лучшей (и единственной) подругой на долгие века? С какой стати я сразу же ей поверила?!

Считается, что встретить своего двойника – плохая примета. Я смотрела на Настасью, а видела себя саму, и это неожиданное открытие клокотало в моем нутре закипающим бульончиком. Если бы я озвучила эту огорошившую меня мысль посторонним людям, они бы посмотрели на меня с жалостью и покрутили бы указательным пальцем у виска, намекая на мою психическую нестабильность. И в самом деле, какая тут может быть идентичность, если встречные мужчины смотрят на меня только после того, как их взгляд пресытился яркой и безупречной красотой моей новоявленной подруги? Какая тут может быть схожесть, если у нее ноги длиннее сантиметров на пятнадцать, если у нее белые волосы и белые зубы, если она – самоуверенная хохотунья с обложки журнала «Шейп». А я – ленивая расплывшаяся клуша, которую вот уже несколько лет атакуют непримиримые лишние килограммы, которая близоруко щурится, когда читает газеты в метро? Какое может быть сестринство, если я практически спиваюсь, а она два раза в неделю ходит в Институт красоты на витаминные уколы?

Тем не менее я не знаю сестер, похожих друг на друга до такой степени, как были похожи мы с Настасьей.

Мы обе сразу поняли, что случайная встреча в коридоре кадрового агентства – это не просто лишняя графа во внутреннем файле «Знакомства с интересными людьми».

Я пригласила Настасью в гости. В тот момент, когда ее сапожок «Вичини» переступил порог моей темной пыльной квартиры, я знала ее от силы два часа. Это был нонсенс. Видимо, в детстве в мою восприимчивую к прописным истинам голову слишком сильно сбили лозунг «Мой дом – моя крепость». Гостей я не люблю. Более того, чувствую себя крайне неуютно, когда на мою личную территорию попадает посторонний элемент. Чужие любопытные взгляды в сторону наскоро прибранной постели или забытой засохшей розочки в граненом стакане, покорно свыкшейся с неприхотливым интерьером, казались мне почти посягательством на личную жизнь.