– Ну, хорошо, – сказал он, – но я останусь. Дженни не скрывала своей растерянности. Ей и в голову не приходило, что он может сейчас уйти.

– Ну, вот и прекрасно, – проговорила она так, как будто они мирно беседовали, – сейчас я принесу тарелку.

Дэниель удобно расположился на стуле, все тело его ныло от усталости, а ему надо было сейчас отдохнуть.

Когда Дженни вернулась с чистой тарелкой и приборами, его изможденный вид потряс ее.

– Дэниель. – Она нежно дотронулась до его плеча.

Прикосновение ее руки словно ошпарило Дэниеля.

– Не прикасайтесь ко мне, – сказал он, поднимая на нее глаза.

Дженни тут же, словно наткнувшись на что-то острое, отдернула руку.

– Да-да, конечно, – быстро проговорила она, – я… я сейчас принесу вам еду.

– Нет. – Дэниель хотел как-то сгладить свои резкие слова, но мысль о том, что четыре пары глаз наблюдают за ними, пригвоздила его к месту. – Принесите только кофе.

Несмотря на задетое самолюбие, Дженни решила принести то, что считала нужным. Ему надо было хорошо поесть. Она положила на одну тарелку свиные отбивные, а на другую – морковь, тушенную с капустой. Вернувшись в зал, она поставила перед ним тарелки, выжидая, пока он посмотрит на нее.

– Ешьте. – Это прозвучало, как приказ, который нельзя не выполнить. – А позже я принесу кофе.

Она старалась как-то убить время, меняя тарелки, наливая кофе другим посетителям, но все время она чувствовала, что он рядом, он здесь. Она ощущала, как он ест, как пьет. Дэниель наблюдал за ней. И этот его неотрывный взгляд она ощущала сильнее всего. Ей казалось, что он смотрит на нее как-то сурово, и это даже немного смешило ее. По крайней мере, она утешала себя тем, что ее отменные блюда как-то смягчат его недовольство. Он все еще выглядел решительно, а она была озабочена тем, что же так волновало его, о чем он все не решался сказать ей.

Когда последний посетитель поблагодарил ее, расплатился и вышел, Дженни повернулась к Дэниелю. Он давно уже поел, отодвинул от себя чашку, но все равно продолжал наблюдать за ней.

Вздохнув, распрямив плечи, она набралась смелости, подошла и стала напротив него.

– В чем дело, Дэниель?

– Какую церковь вы посещаете – баптистскую или методистскую? – прозвучал неожиданный вопрос.

Дженни уставилась на Дэниеля, как на сумасшедшего. Ей уже казалось, что так оно и есть.

– Церковь?

– Да, вы баптистка или методистка?

Он никогда не видел ее ни в одной из церквей. Правда, он и сам не часто бывал там. Обычно, посещение церкви считалось им одной из служебных обязанностей, он поочередно ходил на службу то в одну, то в другую.

– Но какое это имеет значение? – Дженни никогда не слышала, чтобы Дэниель совал нос в чужие дела.

– Ну, вам бы, наверное, захотелось, чтобы вас венчал священник вашего вероисповедания.

– Венчал? – Дженни чуть не поперхнулась. Что он такое говорит? – Но я не собираюсь замуж!

– Сегодня ночью вы выйдете замуж… за меня, – пояснил он, поднимаясь и надевая шляпу.

– За вас?! – воскликнула она, не веря своим ушам. – Но вам противно даже то, что я прикасаюсь к вам!

Она отвернулась. Ей так хотелось расплакаться. Дэниель нежно взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Если бы я позволил тебе прикоснуться ко мне, Дженни, то тогда мне пришлось бы уложить тебя прямо здесь, на стол, и стащить с тебя юбку. – Он улыбнулся, а затем добавил: – Не думаю, что тебе этого хотелось бы.

Дженни поднесла руку к горлу. Дэниель, оказывается, хотел жениться на ней! Но горькая правда, от которой никуда не скрыться, пронзила ее сердце.

– Я не могу выйти за тебя замуж, Дэниель.

– К черту все, ты можешь! И ты станешь моей женой. – В его голосе не было и тени сомнения. Весь день он думал только об этом, он все решил. Она не могла себя защитить в этой жизни, а Он мог.

– Ты не понимаешь, – нехотя проговорила она, ей очень не хотелось ничего объяснять. Она лишь хотела, чтобы он ушел и оставил ее наедине с ее страданиями, с которыми она знала, как справиться.

– Я все пойму, – спокойно ответил Дэниель. Он бы все отдал за то, чтобы избавить ее от этого отвратительного прошлого, но он подозревал, что она слишком честна и не может сделать вид, что не делала ничего плохого.

Дженни обратила к нему заплаканное лицо. Неужели он все знает? Неужели он мог знать и продолжать любить ее?

– Это мой город, Дженни. Я знаю все, что происходит здесь. Кто приезжает, кто уезжает, знаю, кто остается и на сколько, – говорил он, вытирая слезинку с ее щеки. – Я хочу жениться на тебе, дорогая, и ты не можешь отказать мне.