И Джон бросился через улицу, предоставив Тедди сердито наблюдать за ним.

— Милорд, подождите! Я вас подвезу! — крикнула Джону Матильда.

— Я иду за мисс Кемпбелл, — отозвался Джон, который заметил рыжие волосы и выцветшее платье Холли, исчезнувшие за углом.

Матильда звала его, но ему было не до того — Джон припустился за Холли. Ветер бросал ему в лицо снежную крупу. Свернув за угол, он крикнул:

— Я приказываю вам подождать, мисс Кемпбелл!

Она обернулась, увидела его, потом, словно бросая ему вызов, ускорила шаги.

Он выругался; ему страшно хотелось схватить ее, швырнуть на землю и изнасиловать. Да-да, ему страшно хотелось ее изнасиловать.

Крупа повалила гуще; казалось, на землю сыплется зерно. Джон почувствовал, что подошвы его сапог скользят по наледи тротуара. Несколько раз ему пришлось останавливаться, чтобы не упасть. Холли тоже теперь шла не так быстро, и он ее нагонял. Дорога его лежала мимо рядов уличных торговцев. Один из них продавал горячий сидр с корицей, и соблазнительный запах витал в воздухе.

— Венки, готовые венки, шесть пенсов.

Джон промчался мимо, и голос торговца постепенно замер.

Рядом с рыбной палаткой сидела молодая девушка, продававшая апельсины, ящики с которыми стояли по три в ряд. Холли хотела обогнуть груду ящиков, но поскользнулась. У Джона все сжалось внутри. Но к его удивлению, Холли замахала в воздухе руками, а потом схватилась за фонарный столб. Поскользнувшись, девушка прижалась к фонарю.

Джон со всех ног бросился к ней. Но когда протянул руку, чтобы схватить ее, земля ушла у него из-под ног. Выругавшись, Джон грохнулся навзничь на тротуар и пролетел по льду до ящиков с апельсинами.

Верхний ящик упал прямо ему на грудь. Апельсины высыпались ему на голову и потом покатились по тротуару и мостовой.

В тот же миг Джон почувствовал, что ящик сняли, а потом увидел склонившуюся над ним Холли. В ее широко раскрытых карих глазах застыл ужас.

— Боже мой! Вы не расшиблись? — Она положила руку ему на грудь и придвинулась ближе. Шпильки выпали из ее прически, густая масса волос упала на плечи, а их кончики касались его шеи. — Почему вы запретили мне идти за покупками? Я не хотела, чтобы вы сопровождали меня. Почему вы не отвечаете? — На глаза ее навернулись слезы. — Пожалуйста, скажите, с вами все в порядке?

Ее теплое дыхание касалось его мокрого лица, согревая не только губы и подбородок, но и душу. Он смотрел на ее дрожащие алые губы, на снежную крупу, падающую ей на голову. К ее длинным темным ресницам прилипли крошечные снежинки. Рука Холли, лежавшая у него на груди, казалась ему раскаленным утюгом, который прожигал одежду, и жар распространялся по телу до самого причинного места.

— Сейчас я приду в себя, — пообещал он, и голос у него охрип от вожделения, которое он тщетно пытался обуздать. Он притянул к себе Холли, чтобы поцеловать, и зарылся руками в ее волосы.

Когда губы их встретились, Холли задохнулась. Он просунул язык в ее раскрытый рот, ощущая ее теплые влажные глубины. Он никогда бы не насытился ею. Поцелуй его стал глубже, их языки сплелись. Холли расслабленно припала к нему. Ее груди упирались в его грудь, и их округлая мягкость вызывала у него мучительное ощущение. Потом он почувствовал в своих волосах ее руки, и она ответила на его поцелуй с ослепительной пылкостью.

Он забыл, что лежит на жестком тротуаре, что на его лицо и голову сыплется снежная крупа, что на них с Холли смотрят. Единственное, что он осознавал, была Холли. Холли рядом с ним, Холли целует его, прижавшись к нему всем телом. Его руки скользили по ее гибкой спине, по шее. Такое наслаждение прикасаться к ней, к ее волосам.

— Вот здорово, господин! Вы тут лежите и целуетесь с девчонкой, а мои апельсинчики рассыпаны по всему Лондону. Вы бы лучше подхватили не ее, а хоть немного моих апельсинов!

Голос молодой торговки ворвался в отуманенное вожделением сознание Джона. Он открыл глаза и увидел, что вокруг них собралась толпа уличных торговцев. Поняв, что превратился в потеху для зевак, он прервал поцелуй.

Холли посмотрела на него, судя по всему, изумленная своей реакцией на его поцелуй, а потом лицо ее стало

таким же красным, как и губы. Она раскрыла рот, собираясь что-то сказать, заметила стоявших вокруг людей, а потом опустила голову и принялась собирать рассыпавшиеся апельсины.

Джон не понимал, с какой стати он усмехается; он чувствовал себя полным идиотом. Посмотрел на ее губы, распухшие от поцелуя, и усмешка его стала еще шире.

— В жизни не видал ничего подобного, — заметил человек без единого зуба во рту.

— Вот уж точно. Эти господа думают, что могут пользоваться всеми, кто им понравится, и прямо на улице, — опять вступила в разговор необыкновенно толстая девица, торговка апельсинами.