– Еще! – подстегивал пьяный Петушков.

– Не могу, – Игнат пытался перекричать грохот колес по каменной дороге, – боюсь, заклинит!

Потом он неожиданно для себя щелкнул пальцами. Нос бесконяги приподнялся, словно сама телега собиралась взлететь. Я завизжала, забыв про тошноту. Мы поехали под гору, не успев повернуть к властительскому парку, и я заголосила еще громче.

– Аська! Замолчи! Уши закладывает! – кричал сзади Ваня.

Но я ничего не могла с собой поделать. Я глядела на то, как Игнатий, выпучив глаза, остервенело крутит в разные стороны рулевую крестовину, и испуганный вопль сам вырывался из моего горла.

– Тормози!!! – взвизгнула я.

Изобретатель схватился за палку с тормозом и с силой потянул ее. Раздался скрежет, и рычаг остался у него в руках. Игнат недоуменно уставился на него, не в силах понять, что произошло. Потом разжал пальцы, и бесполезный шест улетел в чей-то палисадник. Мы неслись на бешеной скорости по тихой зеленой улице, за нами, оглашая половину берега, несся грохот, мой визг и лай собак.

– Ты по городу ездил?! – заорала я в ухо Игнатию.

– Только по мастерской, – услышала я вопль. В этот момент он вывернул руль и спас нас от столкновения с толстым стволом дуба. Жидкость из чана выплеснулась, попав на Ванин плащ и прожигая его.

– Горю, горю! – заорал Петушков.

Тут случилось страшное: руль у телеги отвалился. Мы с Игнатием от ужаса зажмурились и обнялись. Секунда… глухой удар о дерево. Казалось, я находилась в свободном полете целую вечность, потом, приминая своим телом кусты, свалилась на землю, проехала на спине пару саженей и остановилась, ухватившись за траву. Я тихо лежала, пытаясь понять, целы ли кости, осторожно пошевелила ногами, потом руками.

– Вы там живы? – не поднимаясь, позвала я.

– Да, – отозвался из кустов глухим голосом Петушков.

Я кое-как поднялась и, хромая, направилась к месту катастрофы. Разбитая вдребезги телега лежала на боку, из четырех колес осталось одно и все еще продолжало сиротливо крутиться. Зеленая жидкость вытекала из чана и, смываемая дождем, смешивалась с ручейками воды. Игнатий стоял на коленях с зажатым в поцарапанных руках крестом руля, скорбно опустив подрагивающие от сдерживаемых рыданий плечи.

– Мне очень жаль, – прошептала я.

– Мне тоже, – шмыгнул он носом. – Пойдем?

Он повернулся, по его худым щекам текли слезы и пропадали в нечесаной бороде. Втроем мы горестно пошагали обратно к таверне на поминки его уникального изобретения – навсегда потерянной телеги-бесконяги.

На сегодня серенады любимому Арману отменяются.

Я открыла глаза. В комнату падал золотистый солнечный свет, в открытые окна доносилось пение птиц, а сквозь ветви яблонь виднелось чистое голубое небо. Я приподняла голову, и меня тут же накрыла волна боли. После соревнований и ночной катастрофы тело ломило, а как последствие пьянки в пересохшем рту стоял неприятный луковый привкус. Чем закончился вечер, я не помнила, а обычно услужливая память никак не хотела работать. Как телегу разбили – припоминала. Как выпивали за упокой ее души – уже смутно, а вот дальше был абсолютный провал, большая черная дыра. «Что же было?» – Я застонала, перевернулась, уютно уткнулась в теплую мужскую подмышку и закрыла глаза.

Что?!

Я подскочила на аршин и, завернувшись в одеяло, с грохотом рухнула на пол. Подниматься и смотреть, кто лежит на другой половине кровати, не возникало никакого желания. Я рассматривала пыльные доски пола и пыталась осознать, во что я одета. На мне была незнакомая полосатая мужская сорочка. Я скосила глаза на высовывающуюся из-под одеяла руку и, сглотнув, решала посмотреть, кто там, на кровати. Осторожно выглянув, я наткнулась на хмурый взгляд темно-карих глаз Властителя Фатии.

«Люди, что же это такое делается?» – завизжал испуганный внутренний голос.

– Привет, – выдавила я, стараясь не смотреть на обнаженные властительские телеса и чувствуя, как у меня начинают гореть уши.

– Привет, – ответил он хрипловатым после сна голосом.

Я облизнула пересохшие губы, выпучила глаза и задала мучивший меня вопрос:

– Ты случайно не знаешь, что я делаю в твоей кровати?

Арвиль свел у переносицы брови. Похоже, до этого момента он таким вопросом не задавался. Он молчал, я тоже молчала, время шло. Судя по всему, Фатиа и сам не знал, как я забрела в его спальню, более того, в его кровать.

Я неловко встала, кутаясь в одеяло.

– Ну я, пожалуй, пойду? – И бочком попятилась к двери.

Арвиль рассеянно закивал. Сбросив одеяло, я схватила свои вещи, в художественном беспорядке разбросанные по полу, и стремглав вылетела в коридор в одной рубахе, прижимая к своей груди ворох одежды. Только там, прислонившись спиной к двери, я перевела дыхание. Внезапно до меня донеслись тяжелые шаркающие шаги – в самом конце коридора появился Магистр Леонид, облаченный в ночную сорочку и ночной колпак с рисунком веселеньких поросяток. Я округлила глаза и так же быстро вернулась в комнату, захлопнув за собой дверь.