– Не иначе как головорезы-горцы, – говорили горожане.

– А ну, соседи, в погоню!

– Эге!. Бегите, бегите!. А я тут управлюсь с этим

парнем, – продолжал оружейник.

Добровольцы кинулись во все стороны, замигали вда-

леке их факелы, крики огласили всю округу.

Между тем пленник оружейника взмолился о свободе,

пуская в ход посулы и угрозы.

– Ведь ты – дворянин, – сказал он, – позволь же мне

уйти, и то, что было, тебе простится.

– Я не дворянин, – ответил Генри, – я Хэл из Уинда,

гражданин Перта. И я не сделал ничего такого, что надо

мне прощать.

– Негодяй, ты сам не знаешь, что ты сделал! Но отпусти

меня, и я тебе отсыплю полную шапку червонцев.

– А я твою шапку наполню твоими же мозгами, – сказал

оружейник, – если ты не будешь стоять смирно, как поло-

жено пленнику.

– Что случилось, Гарри, сынок? – сказал Саймон, по-

казавшись в окне. – Я слышу твой голос, но он звучит со-

всем не так, как я ожидал… Что значит этот шум? И почему

соседи сбегаются, как по тревоге?

– Тут, отец Саймон, пыталась залезть к вам в окна целая

ватага жуликов, но одного из них я, кажется, научу мо-

литься богу. Он здесь у меня, я держу его крепко, как же-

лезо в тисках.

– Послушай, Саймон Гловер, – вмешался пленник, – я

должен сказать тебе два слова с глазу на глаз. Вызволь меня

из железных лап этого меднолобого мужлана, и я тебе до-

кажу, что никто не замышлял зла ни против тебя, ни против

твоих домашних. Больше того – я сообщу тебе кое-что та-

кое, что послужит к твоей выгоде.

– Голос мне знаком, – сказал Саймон Гловер, который к

этому времени вышел уже на порог с потайным фонарем в

руке. – Смит, сынок, предоставь мне самому переговорить

с молодым человеком. Он нисколько не опасен, уверяю

тебя. Постой минутку, где ты стоишь, и не давай никому

войти в дом – ни врагу, ни защитнику. Поручусь тебе, что

молодчик собирался только потешить доброй шуткой

святого Валентина.

С этими словами старик втащил пленника через порог и

закрыл за ним дверь, оставив Генри в недоумении, почему

его будущий тесть так легко отнесся к происшедшему.

– Шутка! – проговорил кузнец. – Веселая получилась

бы шутка, когда бы они забрались в девичью спальню!. А

они забрались бы непременно, не окликни меня честный,

дружеский голос из бойницы, и если это и не был голос

святой Анны (кто я такой, чтобы святая стала со мной

разговаривать?), он все же не мог прозвучать в том месте

без ее соизволения и согласия, и за это я обещаю поставить

в ее храме восковую свечу длиною с мой клинок… И я

жалею, что при мне этот нож, а не добрый мой двуручный

меч, им бы я лучше послужил Сент-Джонстону и проучил

бы негодяев. Что и говорить, короткие мечи – красивая

игрушка, но она пригодна скорее для ребяческой руки, чем

для мужской. Эх, мой старый двуручный Троян*, когда бы

в этот час ты был в моей руке, а не висел у полога моей

кровати, не так-то легко негодяи удрали бы с поля боя… Но

сюда идут с горящими факелами, с обнаженными меча-

ми… Го-го! Стой… Вы за Сент-Джонстон?.. Если вы дру-

зья славного города, привет вам!

– Не посчастливилось нам на охоте, – заговорила го-

рожане. – Кровавый след привел нас к доминиканскому

кладбищу, и мы там подняли дичь – промеж могил бежали

два молодца, поддерживая третьего, которого ты, видно,

отметил своей меткой, Гарри. Но они прежде нас добрались

до ворот и успели позвонить в колокол убежища. Ворота

раскрылись, беглецы вошли… Так что теперь они в на-

дежном укрытии, а нам остается залезть опять в остывшие

постели и согреться под одеялами.

– Эх, – вздохнул один из горожан, – у добрых домини-

канцев всегда какой-нибудь благочестивый брат караулит у

ворот убежища, чтобы сразу отворить их перед бедным

грешником, который попал в переделку и решил искать

защиты у алтаря.

– Да, если бедный, гонимый грешник может хорошо