реправился через Тэй?

– Вы обижаете меня, отец, когда задаете такой вопрос, –

ответил оружейник, глянув на Кэтрин, – и подумать только,

при ком! Я, правда, кую клинки, но пускать их в дело

предоставляю другим. Да, да! Я редко держу в руке обна-

женный меч, если только не повертываю его на своей на-

ковальне или на точиле, и люди напрасно меня очернили

перед вашей дочерью Кэтрин, наговорив, будто я, тихий,

мирный горожанин Перта, – драчливый буян и задира!

Пусть выйдет вперед самый храбрый из моих клеветников

и повторит мне такие слова под Кинноулским холмом, да

чтоб не было на поле никого, кроме нас двоих!

– Вот, вот! – засмеялся Гловер. – Тут бы ты и показал

нам образец своего терпения и миролюбия… Честное

слово, Генри, не строй из себя тихоню – я же тебя знаю! И

что ты косишься на Кейт? Точно она не понимает, что в

нашей стране человек должен собственной рукой оборо-

нять свою голову, если хочет спать спокойно! Ну, ну!

Разрази меня гром, ежели ты не попортил столько же дос-

пехов, сколько выковал.

– И то сказать, отец Саймон, плох тот оружейник, ко-

торый не умеет сам проверить, чего стоит его мастерство.

Если бы мне не случалось время от времени расколоть

мечом шлем или кольчугу, я не знал бы, какую крепость

должен я придавать своим изделиям, я бы тогда склеивал

кое-как картонные игрушки вроде тех, что не совестятся

выпускать из своих мастерских эдинбургские кузнецы.

– Эге, ставлю золотую крону, что у тебя по этому по-

воду вышла в Эдинбурге ссора с каким-нибудь

жги-ветром9.

– Ссора! Нет, отец, – ответил пертский оружейник, – я

только, сказать по правде, скрестил мечи с одним из них на

утесах Святого Ленарда* во славу моего родного города.

Вы, надеюсь, не думаете, что я способен затеять ссору с

собратом по ремеслу?

– Понятно, нет. Но как же вышел из этого дела твой

собрат по ремеслу?

– А как может выйти из доброй драки человек, ежели

грудь у него прикрыта листом бумаги? Он, вернее сказать,

и не вышел, когда я с ним расстался: он лежал в келье от-

шельника, ожидая со дня на день смерти, и отец Джервис

сказал, что раненый приготовился к ней по-христиански.

– Так… Ну, а больше ты ни с кем не скрестил клинка? –

спросил Гловер.

– Да не без того. Я еще подрался с одним англичанином

в Берике. У нас опять вышел с ним спор о верховенстве, как

у них это зовется (вы, надеюсь, не станете меня корить за

эту драку?), и мне посчастливилось ранить его в левое ко-

лено.

– Ну что ж, не худо, да благословит тебя святой Анд-

рей!. А с кем ты еще имел дело? – сказал со смехом Сай-

мон, радуясь подвигам своего миролюбивого Друга.

– В Торвуде я подрался с одним шотландцем, – ответил

Генри Смит. – Мы поспорили, кто из нас лучше владеет

мечом, а этого, сами понимаете, без пробы не узнаешь.

9 Жги-ветер – старинное название кузнеца, встречающееся и у Бернса:

«Жги-ветер грянул, словно гром,

На каждого из них…»

Бедняга потерял два пальца.

– Не худо для самого тихого мальчугана в Перте ко-

торый и в руки не берет меча, разве что когда повертывает

его под молотом… А что еще ты можешь рассказать нам?

– Пустяк – отлупил одного горца, но это дело такое, что

и говорить не стоит.

– За что же ты его отлупил, о миролюбец? – спросил

Гловер.

– Сейчас и не упомню, – ответил Смит. – Может, просто

за то, что повстречался с ним по южную сторону Стер-

лингского моста.

– Отлично! Пью за твое здоровье! Ты мне вдвойне

любезен после всех этих подвигов… Конахар, пошевели-

вайся! Наполняй нам чаши, паренек, да налей и себе тем-

но-золотого, мой мальчик.

Конахар с подобающим почтением налил доброго пива

хозяину и Кэтрин. Но, сделав это, поставил кувшин на стол

и уселся.

– Это что такое?.. Где же твоя учтивость? Налей моему

гостю, почтеннейшему мастеру Генри Смиту.