— И за твое.

Они выпили, стоя в центре комнаты. Кэтрин почувствовала в горле ком, когда пила искрящийся напиток. Она посмотрела на дно бокала.

— Клей, я не хочу, чтобы кто-нибудь из нас притворялся в том, чего нет… — Она взволнованно поднесла ладонь ко лбу и отвернулась. — О Боже.

— Давай сядем, Кэтрин.

Он поставил бутылку на стол рядом с розами и растянулся в кресле, откинувшись на спинку и расставив ноги, а она устроилась напротив. Он видел ее голые ступни, пока она не поджала их под себя. Они вместе подняли бокалы и, глядя друг на друга, выпили.

— Думаю, мы опьянеем, — размышляла она.

— Возможно.

— Это не имеет значения, да?

— Никакого.

— Это ничего не изменит.

— Не-ет.

— Тогда зачем мы это делаем?

— Потому что так будет легче заползти в кровать.

— Давай поговорим о чем-то другом.

— Как хочешь.

Она повертела бокал в руке, потом прислонилась к спинке кресла, водя им по своему колену. Наконец она спросила:

— Знаешь, что было самое трудное? — Он выглядел очень расслабленным.

— Гмм. — Его глаза были закрыты.

— Официальное приглашение твоего отца за обеденный стол. Я была очень тронута этим.

Клей медленно открыл глаза, посмотрел с минуту на нее, перед тем как сделать замечание:

— Знаешь, мне кажется, что ты понравилась моему отцу.

Она продолжала играть с бокалом шампанского.

— Он все еще меня во многом пугает.

— Я думаю, что для незнакомого человека он кажется грозным. И он, и бабушка Форрестер обладают чем-то таким, что кажутся официозными, и поначалу это настораживает людей. Но когда ты их по-настоящему узнаешь, ты поймешь, что они совсем не такие.

— Я не собираюсь их узнавать.

— Почему?

Он склонил голову набок, хотя она заподозрила, что его кошачья поза была совсем не настоящей. Она хотела уклониться от ответа, но потом передумала. Она наклонилась и, вытащив розу из букета, поднесла ее к лицу.

— Потому что в конечном итоге они мне понравятся.

Казалось, он обдумывал ее ответ, но он только выпил свое шампанское и закрыл глаза.

— Знаешь, что сказала мне твоя бабушка Форрестер сегодня вечером?

— Что?

— Она сказала: «Ты красивая невеста. Я буду ждать от тебя красивых детей», — как будто это был официальный указ, и она не потерпит никаких уродливых внуков, связанных с ее именем.

Клей оценивающе засмеялся и снова начал изучать Кэтрин, из-под полузакрытых век.

— Бабушка всегда права — значит, ты такой была.

— Была?.. — спросила она, озадаченная.

— Красивой невестой.

Кэтрин тотчас спряталась за розой и углубилась в изучение ее лепестков.

— Не знаю, стоит мне это говорить или нет, но — черт возьми — почему бы и нет? — сегодня ты выглядела сногсшибательно.

— Я не напрашивалась на комплимент.

— Знаешь, это вошло в привычку…

— Что?

— Отказ от любого проявления одобрения, которое я делаю по отношению к тебе. Перед тем как сказать, я знаю заранее, что ты примешь оборонительную позицию и станешь отвергать его.

— Я не отвергаю, разве не так?

— Но ты не приняла мой комплимент также. Все, что я сказал, это то, что ты была красивой невестой. Это тебя пугает?

— Я… я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Тогда забудь.

— Нет, ты это начал, давай закончим. Почему я должна себя чувствовать напуганной?

— Мне кажется, ты должна ответить на этот вопрос.

— Но я вовсе не НАПУГАНА. — Она небрежно рассекла воздух розой со свистом. — Ты был обалденным женихом. Вот, видишь? Разве это звучит так, что я напугана тобой?

Но весь ее тон был оборонительным. Это напомнило ему ребенка, который, набравшись смелости, говорит: «Видишь? Я совсем не боюсь подойти и позвонить в дверь сумасшедшей Джерти». Потом он звонит и убегает.

— Эй, что ты думаешь, — поддразнивая, спросил он, — мы должны благодарить друг друга или что?

Наконец это вызвало у нее улыбку. Она слегка расслабилась, как будто от вина ей захотелось спать.

— Знаешь, что мне сказала твоя мать? — спросил Клей.

— Что?

Клей молчал, как будто решая, говорить ей или нет. Он резко наклонился и налил себе еще вина.

— Она сказала: «Кэтрин играла „в свадьбу“, когда они с Бобби были маленькими девочками. Они только и делали, что играли в эту игру, постоянно споря, кто будет невестой». — Он снова откинулся на спинку кресла, облокотился на подлокотник, прислонил два пальца к виску и спросил лениво: — Правда?