— Какое это имеет значение?

— Мне просто интересно, вот и все.

— Ну, не нужно, чтобы тебе это было интересно. Это не имеет значения.

— Разве не имеет?

Но она резко сменила тему разговора.

— Один из твоих дядей заметил, что в это время года ты обычно ездил на охоту, но в этом году у тебя не было такой возможности из-за свадебных приготовлений.

— Должно быть, это дядя Арнольд.

— Не увиливай от темы.

— Разве я увиливаю от темы?

— Знаешь, ты можешь ездить на охоту в любое время, когда захочешь…

— Спасибо…

— Я имею в виду, что мы НЕ ПРИВЯЗАНЫ друг к другу и ничего не должно меняться. Мы по-прежнему можем идти своей дорогой, у нас остаются друзья, как было раньше,

— Великолепно. Договорились. Стью и я будем охотиться за всем, чего пожелаем.

— Вообще-то я не думала о Стью…

— О? — Он приподнял бровь.

— Я говорила о ней.

— О ней? О ком?

— О Джил.

Глаза Клея стали серым железом, потом он поднялся, важно подошел к туалетному столику и резко поставил свой бокал.

— А какое Джил имеет отношение к этому?

— Я видела, как вы вместе стояли в фойе. Я видела, как вы оба целовались. Я имела в виду ее, когда сказала, что ты ко мне никоим образом не привязан.

Он резко повернулся и сердито посмотрел на Кэтрин.

— Послушай, на протяжении многих лет наши семьи дружили. Мы были… — Он остановился, чуть не сказав «любовниками». — Я знаю ее с детства. И тем более, ее отец стоял прямо перед нами, и бабушка Форрестер… Ради Бога!

— Клей, — голос Кэтрин был похож на пуховое одеяло, — я сказала, что все в порядке.

Он молча посмотрел на нее, потом резко стащил рубашку и небрежно швырнул ее к подножию кровати, перед тем как скрыться за дверями ванной комнаты.

Когда Клей возвратился, Кэтрин сидела к нему спиной на дальнем краю кровати. Увянувшая гардения бесполезно лежала на столике возле кровати, пока она расчесывала волосы. Он посмотрел на белые простыни, на ее бледно-желтую ночную рубашку, на расческу, которая ритмично двигалась в руках Кэтрин. Не сказав ни слова, он сложил подушку пополам и лег в кровать, заложив руки под голову. Расческа успокоилась. Он слышал, как ноготь большого пальца слегка ударил по ее зубцам, потом Кэтрин положила расческу на столик. Она потянулась к лампе, и комната погрузилась в темноту. Матрац скрипнул, и покрывало с его груди слегка поползло в ее сторону. У него не было сомнения в том, что, если он сейчас протянет руку, он ощутит ее спину, свернувшуюся калачиком рядом с собой.

Казалось, их дыхание участилось. Темнота создавала интимность. Клей лежал так неподвижно, что его плечи начали болеть. Кэтрин съежилась, как улитка, остро осознавая его присутствие за своей спиной. Она подумала, что могла услышать, как ее веки при каждом моргании шаркали по сухому глазному яблоку. Она дрожала и туго укуталась в простыню.

Послышалось еле заметное шуршание, и она ощутила его взгляд.

— Кэтрин, — послышался его голос, — ты действительно обо мне плохо думаешь, не так ли?

— Не нужно так обижаться. Я просто сказала, что сегодня невестой должна была быть она. Ты думаешь, я этого не знаю? Ты думаешь, что я не понимаю, как она тебе ПОДХОДИТ? Я чувствую себя как квадратный кол в круглой дыре. А то, что я увидела тебя и ее вместе, вернуло меня к действительности. Я уже было чувствовала себя сбитой с ног всеми щедрыми ловушками вокруг меня. Сейчас я отвечу на твой вопрос. Да, я играла с Бобби «в свадьбу», когда мы были маленькими. И в свадьбах я большой профессионал, поэтому на сей раз я действительно обнаружила, что вхожу в роль. Но больше этого не произойдет. Я вижу все, что происходит на самом деле…

«Черт побери, — думал Клей, — я должен благодарить ее за то, что она дала мне свое разрешение, но вместо этого я злюсь. Черт побери, мне не следует чувствовать себя верным по отношению к своей жене, но я чувствую».

Кэтрин почувствовала, как кровать подпрыгнула, когда Клей повернулся на бок и взбил подушку. Где-то за окнами послышался звук реактивного самолета, его жалобный вой и свист быстро удалялись, переходя в забвение. Кровать была очень большая; никто из них и не думал разделять ее физически, за исключением только их дыхания. Но враждебность между ними была более ощутима. Казалось, что уже прошло несколько часов, и Кэтрин подумала, что Клей уснул. Но вдруг он резко перевернулся на спину. Она одеревенела и чувствовала колики оттого, что уже долго лежала в одном положении, но боялась пошевелиться. Она почувствовала в плече судорогу, и ей пришлось расслабиться. Простыня сползла, и наконец она легла на спину.

— Мы будем путаться в волосах друг друга каждый раз, когда придет время спать? — холодно спросил он.

— Я не собиралась касаться твоих волос.

— Черт побери, не собиралась! Давай по крайней мере будем искренни. Ты не против втащить к нам в постель третьего человека, и у тебя это хорошо получается. Но запомни, если она появится здесь, то только по твоей просьбе, не по моей.

— Тогда почему ты говоришь так сердито?

— Потому что все это не дает мне спать. И если такое будет происходить со мной в течение следующего года, то я превращусь в инвалида.