А ставку на Берджесса в МИ-6 сделали серьезную. Его отправили в Министерство иностранных дел, где он выступил в уже привычной роли курьера. Задачей Гая стало переправлять главам европейских государств сверхсекретную почту, которую нельзя было доверять телеграфу. Королевский спецкурьер пользовался своим положением на полную катушку: вся почта доставлялась не только адресату, но и резидентам советской разведки. Одновременно он выполнял задания британских спецслужб, о деятельности которых достаточно полно информировал Москву. Молодой сотрудник успешно продвигался вверх по служебной лестнице. По некоторым данным, ему удалось подружиться с начальником кадрового отдела, который по его рекомендациям принимал на работу в МИ-6 талантливую молодежь.

Разумеется, из числа знакомых Гая, предпочитавших работать не на Лондон, а на Москву. Одним из таких молодых людей стал Ким Филби.

Филби после окончания Кембриджа некоторое время путешествовал, затем в качестве репортера «Таймс» побывал в охваченной гражданской войной Испании. Это была не только сложная, но и опасная работа: Филби находился при штабе франкистских войск и умудрялся регулярно передавать информацию их противникам — республиканцам, которых поддерживал Советский Союз.

Пару раз он находился на волосок от провала, но все обошлось. Дополнительным бонусом, полученным в результате выполнения этого задания, стала репутация весьма консервативно настроенного деятеля, симпатизирующего правым силам и полностью отбросившего свои юношеские левацкие игрушки. А такая репутация была лучшим пропуском к высоким должностям, на которые Филби рассчитывал.

В июне 1940 года Ким Филби с подачи Гая Берджесса оказывается в секции «Д» британской разведки, задачей которой было совершать диверсионные акции в оккупированных немцами странах Европы. Разумеется, не в какой-нибудь парашютный отряд, а в мозговой центр, занимавшийся планированием операций. Конечно, для возможности планирования Филби был необходим доступ к архивам. И судя по всему, именно тогда полный архив британской разведывательной службы оказался в руках советских спецслужб.

Разумеется, архив этот был огромен и за один раз скопировать его было невозможно. Филби начал с самого ценного — в Москву были отправлены списки агентов в разных странах, коды и параметры радиоволн, использовавшихся для связи с ними. Чтобы интерес к архивам не выглядел неестественным, Филби буквально фонтанировал идеями различных операций в оккупированной Европе. Начальство не могло нарадоваться на такого инициативного и творчески мыслящего сотрудника. А тем временем шифровальщики советского посольства день и ночь кодировали огромное количество материалов для передачи в Москву.

А что же Блант, недавний лидер марксистского кружка? Он начал с того, что завербовал Джона Кернкросса — еще одного выпускника Кембриджа. Кернкросс в это время работал в Министерстве иностранных дел и мог собирать необходимую информацию, касавшуюся в первую очередь заокеанского партнера Британии, Соединенных Штатов Америки. Для советской разведки это было весьма ценное приобретение, поскольку собственная агентурная сеть в США была у нас в ту пору не слишком развита.

Сам Блант тоже попытался внедриться в спецслужбы ив 1939 году подал заявление на пятимесячные курсы военной разведки. Однако многолетнее лидерство в левацких кружках не могло не сказаться на его карьерных перспективах. Бланту отказали, мотивируя это его неблагонадежностью. Однако события на фронтах Второй мировой войны заставили руководство английских спецслужб пересмотреть свои взгляды. Армейская разведка, понесшая значительные потери, нуждалась в новых кадрах. В итоге Блант добился заветной должности, попал на фронт, там блестяще выполнял все порученные задания и еле-еле успел эвакуироваться из Франции вместе с отступающими британскими частями. Теперь его благонадежность не вызывала сомнений, и он с помощью Берджесса устроился на службу в английскую контрразведку МИ-5. Теперь схема работала идеально: двое из членов «Кембриджской пятерки» работали в Министерстве иностранных дел, двое — в разведке, а Блант в контрразведке следил за тем, чтобы их деятельность не была раскрыта.

В течение всей войны советские агенты действовали весьма успешно, добывая информацию самого различного характера. В СССР потоком шли разведывательные сводки от британской агентурной сети в оккупированной Европе, чертежи новых видов вооружения, новости из мира большой политики. В Москве прекрасно знали обо всех союзнических договоренностях и противоречиях. Данные, которые приходили от «Кембриджской пятерки», позволяли Сталину успешно планировать операции против немцев и лавировать между англичанами и американцами. Наша дипломатия изначально имела весомое преимущество, поскольку знала многое о планах противоположной стороны. Во многом это предопределило успех Советского Союза на конференциях антигитлеровской коалиции в Тегеране и Ялте.

Члены «Кембриджской пятерки» тем временем стремительно укрепляли свои позиции. Так, в 1943 году Блант помимо своей службы в контрразведке стал инспектором Королевской картинной галереи. Это назначение — на первый взгляд весьма безобидное — позволило ему войти в высший свет Англии. Он поддерживал тесные связи с королевской семьей и со многими выдающимися деятелями консервативной партии, происходившими из древних аристократических родов. В частности, свел дружбу с руководителем Департамента Министерства колоний Роджером Асклеем, с которым они частенько сидели в одном из лондонских пабов и обсуждали ситуацию в разных уголках британской колониальной империи. Асклей и не подозревал, что вносит в крушение этой империи вклад, гораздо больший, чем все освободительные движения, вместе взятые. Ведь информация, полученная от него, передавалась Блантом в Москву, где ее тщательно учитывали и использовали для поддержки национальных революций.

Есть сведения, что советские агенты в Индии передавали ценную информацию для партии «Индийский национальный конгресс», которая умело использовала ее в своей борьбе за независимость. Информация эта касалась таких вещей, в курсе которых могло находиться только Министерство колоний. Следовательно, это были данные, полученные от Бланта.

Еще более важный рывок вверх по служебной лестнице сделал Маклин. В 1944 году он был назначен начальником канцелярии английского посольства в Вашингтоне. Один из первых звонков был сделан им в советское консульство, для того чтобы установить контакты с местным резидентом НКВД. Вскоре из Вашингтона в Москву начала поступать ценнейшая информация, в первую очередь сверхсекретная переписка между Рузвельтом и Черчиллем. Надо сказать, что в своих письмах они достаточно откровенно обсуждали свою политику в отношении СССР и планы послевоенного устройства Европы. Английский премьер последовательно продвигал идею о том, что русских нельзя пускать в Европу и против них необходимо поставить заслон. Рузвельт же считал, что по отношению к своему союзнику нужно проводить более честную политику. Все это лишь с небольшой задержкой становилось известно Сталину.