Шрифт:
«Ещё не известно, стоило ли это таких усилий. Иногда мне кажется, что зря мы потратили столько времени. Лучше б остались и помогли варденам».
«Эрагон! Ты же знаешь, что нам с тобой нужно ещё многому научиться! И Бром этого хотел. Д кроме того, и Эллесмера, и королева Имиладрис безусловно стоили того, чтобы их увидеть».
«Ну, может быть… — Эрагон помолчал. — А как тебе здесь понравилось?»
Сапфира слегка приподняла верхнюю губу, показав острые клыки.
«Я и сама пока не поняла. У эльфов столько тайн! Куда больше, чем у Брома, и они тщательно хранят их. Оказывается, они с помощью своей магии умеют делать такие вещи, которые я считала вообще невозможными. Я, например, не могу понять, как они выращивают свои деревья, придавая им такие невероятные формы».
Эрагону стало чуточку легче, когда он понял, что и Сапфиру ошеломило увиденное в Эллесмере.
«А что ты скажешь об Арье?» — спросил он.
«А что я могу о ней сказать?»
«Но ведь ты же знаешь, кем она в действительности оказалась!»
«По-моему, сама она от этого ничуть не изменилась, изменилось лишь твоё восприятие её». Сапфира сдержанно засмеялась — этот звук напоминал далёкий горный обвал — и, положив голову на передние лапы, лукаво посмотрела на Эрагона.
На небе уже сияли яркие звезды; над Эллесмерой разносилось негромкое уханье сов; все вокруг притихло, успокоилось, готовясь ко сну.
Эрагон залез под мягчайшие простыни и уже хотел было погасить фонарь, да так и замер, неожиданно осознав, что находится в самом сердце эльфийского королевства и лежит на высоте в сто футов над землёю в той самой постели, где некогда почивал сам Враиль!
«Нет, с такими мыслями не уснёшь!»
Он снова вскочил, взял в одну руку фонарь, а в другую Заррок и перебрался к Сапфире, чем немало удивил её. Он привалился к тёплому драконьему боку, а она что-то промурлыкала и накрыла его своим мягким крылом. Только тогда Эрагон наконец погасил свет и закрыл глаза.
Они уснули рядышком и спали долго и крепко в столице эльфов Эллесмере, окутанной ночной мглой.
ТОГИРА ИКОНОКА
Утpo давно уже наступило, когда Эрагон открыл глаза и толкнул Сапфиру в бок. Дракониха приподняла крыло, и он, отлепившись от её бока, слез на пол, провёл руками по встрёпанным волосам и подошёл к окну. Он стоял, прислонившись к стене и чувствуя плечом грубоватую кору, и не мог отвести глаз от леса, сверкавшего алмазной россыпью росы.
Он так залюбовался этим зрелищем, что даже вздрогнул, когда Сапфира, извиваясь, проползла мимо него, нырнула в свой люк и высоко взлетела, кружа над деревьями и радостно приветствуя утро. Эрагон улыбнулся, глядя на неё. Он чувствовал себя счастливым уже потому, что так счастлива была она.
Отодвинув прозрачную перегородку, заменявшую дверь, он обнаружил на пороге два подноса с едой (в основном это были фрукты), рядом с которыми лежал свёрток с одеждой и записка. Эрагону пришлось помучиться, разбирая летучий эльфийский почерк, — ведь читать на древнем языке ему уже более месяца ничего не доводилось, и он многое подзабыл. Но, в конце концов, он все же разобрал написанное. Письмо гласило:
Приветствую вас, Сапфира Бьяртскулар и Эрагон, Губитель Шейдов!
Я, Беллаэн из Дома Миоландра, смиренно прошу прощения — и прежде всего у тебя, Сапфира, — за столь скромное угощение. Эльфы не охотятся и не убивают животных, так что в Эллесмере, как и в других наших городах, к столу никогда не подают мяса. Но ты, Сапфира, если захочешь, можешь чувствовать себя совершенно свободной и, как это делали в прошлом все прочие драконы, охотиться на любую дичь в лесах Дю Вельденвардена. Мы просим лишь об одном: оставляй свою добычу в лесу, чтобы вода и воздух в Эллесмере оставались чистыми, не замутнёнными кровью.
Эрагон, эту одежду в дар тебе соткала Нидуэн из Дома Имиладрис.
Да сопутствует вам удача,
Да пребудет мир в ваших сердцах,
Да хранят вас звезды.
Беллаэн дю ХльёдхрКогда Эрагон пересказал Сапфире содержание письма, она сказала: «Насчёт дичи пусть не беспокоятся: после вчерашнего пира я могу ещё несколько дней вообще не есть». Позавтракала она тем не менее с аппетитом, особенно налегая на печенье с тмином и объясняя это тем, что не хочет казаться невежливой.
После завтрака Эрагон разложил на кровати подаренную одежду — две длинные туники желтовато-коричневого цвета с каймой из зелёных ежевичных листьев, две пары узких штанов кремового цвета, отлично на нем сидевших, и три пары носков, таких мягких, что они ласкали кожу, как вода. Вся одежда была из ткани столь высокого качества, какого Эрагон никогда не видел ни в Карвахолле, ни даже у гномов, хотя подаренную гномами одежду, что была на нем и сейчас, он считал очень хорошей.
Эрагон с благодарностью переоделся. Его рубаха и штаны здорово поизносились за время путешествия и пропитались потом и грязью после пребывания под дождём и палящими лучами солнца. Прикосновение мягчайшей эльфийской ткани к телу доставляло ему несказанное наслаждение.
Он как раз обувался, когда в дверь постучались.
— Войдите, — сказал он, беря в руки Заррок.
В люк осторожно просунулась голова Орика. Он влез внутрь, потопал ногой, пробуя крепость пола, осмотрел потолок и заключил: