— Ну, надеюсь, ты осознала, с кем имеешь дело! — сказал хомяк. Он всё ещё дулся.

— Разумеется! — сказала Китти. — Ещё как! Ты в самом деле беседовал с царем Соломоном?

— Ну да, ну да, так, немного потолковали, — буркнул хомяк. Однако, похоже, он всё-таки слегка смягчился.

— И всё это время, — продолжала Китти, — я обучалась вызыванию. Мой наставник был довольно медлителен, а я и того медлительней. Мне было страшно, но постепенно я дошла до той стадии, когда почувствовала, что, наверное, смогу вызвать тебя. Но я по-прежнему не знала ничего об этом мальчике, а это было жаль, потому что я понимала, как он для тебя важен. И тут вдруг я напала на след! Я узнала твоё египетское имя — Рехит — и через него вышла на волшебника Птолемеуса!

Она сделала паузу и торжествующе улыбнулась.

— Ну и что это тебе дало? — спросил хомяк. — У меня были сотни хозяев, и независимо от того, на чем были вычерчены их пентакли, на песке пустыни или на степном вытоптанном дерне, лютая, непримиримая вражда…

— Да-да! — Китти замахала руками, заставляя хомяка умолкнуть. — Я ещё не договорила. В одном источнике упоминалось о тесной связи между этим Птолемеусом и его рабами. Там говорилось также, что он умер ещё ребенком. Вот тогда мне и стало всё ясно. Тогда я и поняла, кому принадлежит твой излюбленный облик.

Хомяк деловито чистил коготь у себя на лапе.

— И какие же подробности, — непринужденно поинтересовался он, — сообщались в этом источнике об отношениях между джинном и мальчиком? Я чисто из интереса спрашиваю, сама понимаешь.

— Да немного говорилось, — призналась Китти. — На самом деле никаких подробностей там не было. По-моему, об этом Птолемеусе как человеке сейчас вообще мало что известно. Но некоторые его труды сохранились, насколько я понимаю. Там ещё упоминалось нечто под названием «Врата Птолемея», что бы это ни…

Она осеклась. Хомяк смотрел в окно, на полуночную луну. Наконец он снова посмотрел на Китти, а пока поворачивал голову, опять принял знакомый облик мальчика-мага, Птолемея Александрийского.

— Довольно, — сказал мальчик. — Чего ты хочешь от меня?

Теперь, когда догадка подтвердилась, Китти обнаружила, что её восприятие облика джинна совершенно переменилось. Странно и тревожно было сознавать, что она видит перед собой настоящего мальчика, который уже тысячу лет как умер. Прежде она считала эту внешность всего лишь маской, личиной, одной иллюзией из многих. Но теперь, по-прежнему сознавая, что это всего лишь маска, она невольно ощущала присутствие кого-то очень древнего. В том, что демон воспроизводит мальчика совершенно точно, Китти не сомневалась: она впервые обратила внимание на две родинки на тонкой смуглой шее, бледный шрамик на подбородке, выпирающие косточки на локтях тонких рук. Такая верность малейшим деталям могла быть только плодом подлинной преданности, может быть, даже любви.

И, осознав это, Китти исполнилась уверенности, которая помогла ей продолжить.

— Ладно, — сказала она, — сейчас объясню. Но сперва я хочу ещё раз подчеркнуть: я не собираюсь тебя порабощать. Что бы ты ни ответил, я тебя отпущу.

— Чрезвычайно любезно с твоей стороны, — сказал мальчик.

— Все, чего я хочу, — это чтобы ты внимательно выслушал то, что я скажу.

— Ну что ж, если ты наконец объяснишь, в чем дело, я, быть может, и попытаюсь тебя выслушать.

Джинн сложил руки на груди.

— Но должен тебе сказать, что одна вещь говорит в твою пользу, — задумчиво продолжал он. — За все века моего рабства ни один — ни единый! — волшебник не заинтересовался этим обликом настолько, чтобы расспросить меня о нём. И зачем бы? Я ведь демон, а значит, злокознен и враждебен. Если я что-то делаю, значит, хочу причинить зло или отвести глаза. Они все боятся меня и заботятся только о самосохранении, а потому никогда не расспрашивают меня обо мне. А тебе вот стало интересно. Ты постаралась разузнать обо мне. Не могу сказать, что это было умно — ведь ты всего лишь человек, — и все же ты неплохо постаралась. Так что давай, — он царственно взмахнул рукой, — выкладывай!

— Хорошо.

Китти устроилась поудобнее.

— Не знаю, заметил ты или нет, но в последнее время дела в Лондоне идут все хуже и хуже. Волшебники начинают терять власть. Простолюдинов отправляют на войну, торговля и ремесла хиреют. Народ нищает, а это ведёт к недовольству — в некоторых городах уже начались мятежи. И все возмущаются из-за… из-за демонов.

— Все, как я предсказывал, когда мы с тобой разговаривали в прошлый раз, — ответил джинн. — Люди начинают замечать духов и заодно обнаруживают в себе устойчивость. Как только они поймут, на что способны, они начнут давать сдачи.

Китти кивнула.

— Но волшебники тоже в долгу не остаются: полиция закручивает гайки, повсюду насилие, людей хватают и арестовывают, и даже хуже.

— Бывает, — сказал мальчик.

— Думаю, волшебники пойдут на все, лишь бы только остаться у власти, — продолжала Китти. — Сейчас среди простолюдинов возникло множество тайных обществ, но все они слабы и разрознены. Ни у кого нет достаточно сил, чтобы противостоять правительству.

— Ну, это придёт, — сказал джинн. — Со временем.