– Садись в экипаж, – повторил граф.

Грэнби взглянул на жену так, что стало ясно: если она не подчинится, он применит силу.

Кэтрин тяжко вздохнула. Она поняла, что у нее нет выбора. Муж даже не подал ей руки, когда она забиралась в карету.

Захлопнув дверцу, Грэнби взобрался на сиденье кучера и взял в руки вожжи. До Уинчкома было два дня пути, столько же – до Рединга. Оставалось только догадываться, когда его очаровательная жена поймет, что дом, куда ее везут, находится не в Уинчкоме.

Впрочем, это не имело значения. Если потребуется, он запрет ее в карете. Как только они приедут в Фоксли, произойдет то, что должно было произойти. Но это случится на его территории, под крышей его дома, и его жене придется с этим смириться.

Грэнби натянул поводья, и карета тронулась с места. Мили пролетали одна за другой, ночь постепенно уступала место рассвету, и в какой-то момент граф начал что-то тихонько насвистывать.

«Вероятно, Ратбоун прав, – думал он. – Хороший поцелуй поможет решить множество проблем». Граф твердо решил: когда он опять будет целовать Кэтрин, он не остановится до тех пор, пока она не признается, что любит его. А потом он скажет то же самое, и все закончится благополучно.

Все шло гладко, пока не наступило утро. Кэтрин заснула, убаюканная ритмичным покачиванием кареты, а когда проснулась, ее сразу поразил тот факт, что Грэнби не повернул к Бедфорд-Холлу. Вероятно, он направлялся на восток, в сторону Уинчкома. Что ж, когда они приедут туда, то официально и навсегда распрощаются друг с другом.

А потом она почувствовала, что ей необходимо выйти из кареты по нужде. Собравшись с духом, она крикнула из окна:

– Остановись!

Карета почти сразу же остановилась, и дверца открылась.

– Доброе утро, дорогая.

– Черт побери, что же в нем доброго? – проворчала Кэтрин. Все ее тело болело, а ноги затекли от долгого сидения в карете.

Выбравшись из экипажа, она осмотрелась. Вокруг не было ничего, кроме деревьев и грязной дороги, протянувшейся на многие мили. Кэтрин понятия не имела, где они находились и сколько еще времени ей придется трястись в карете.

Граф взглянул на нее с улыбкой и спросил:

– Не хочешь ли поехать вместе со мной наверху?

Сегодня замечательное утро.

– Мне нужно... то есть я... В общем, не важно. – Она пошла за деревья, и вскоре ее смущение уступило место гневу – Грэнби еще осмеливался шутить, он предложил ей разделить с ним место кучера!

Она не станет сидеть рядом с этим невыносимым человеком! Чем быстрее она с ним распрощается, тем лучше.

Грэнби же, глядя вслед жене, тихонько посмеивался. Он подумал, не пойти ли за ней, но отказался от этой мысли. Примирение должно было состояться в постели, а не в лесу. Их ожидало наслаждение на пуховых перинах, и никто не посмеет зайти к ним в спальню. Долгие часы ласк – вот чего он желал.

Медленно возвращаясь, Кэтрин пыталась привести в порядок свои мысли. На ее взгляд, Грэнби был слишком уж покладист. Может, он что-то задумал? Но что именно?

Шелест листьев и треск веток под ботинками заставили Кэтрин насторожиться. Ее муж, видимо, решил, что предоставил ей достаточно времени. Она нахмурилась и ускорила шаг.

Не было смысла притворяться – теперь они стали друг другу врагами. Но Кэтрин не собиралась сдаваться, во всяком случае, не сейчас.

– Где мы находимся? – спросила она, приблизившись к графу.

– Думаю, в часе езды от постоялого двора «Летчуорт инн». Я поменяю лошадей и закажу хороший обед. Ты, должно быть, проголодалась.

Она не ответила и, подобрав юбки, направилась к карете. Граф последовал за ней и опять занял место кучера.

Минуту спустя карета снова покатила по дороге, и с каждой милей Кэтрин чувствовала себя все более несчастной. Ее муж вел себя так, как будто они были чужие как будто они не лежали в объятиях друг друга и он не надевал кольцо ей на палец, не клялся заботиться о ней.

Единственное утешение Кэтрин состояло в том, что рано или поздно они приедут в Стоунбридж и там у нее появится союзник. Она понятия не имела, как отреагирует отец, когда его дочь появится дома при таких обстоятельствах. Но Кэтрин была уверена, что он по-настоящему любит ее и окажет ей поддержку. Что же касается ее мужа, то какое бы объяснение он ни придумал, если вообще придумает, это станет напрасной тратой времени. Уоррен Хардвик ценил верность превыше всего. А мужчина, изменивший жене, таким качеством обладать не мог.