Шрифт:
— Конечно, — говорит Фрамин, поднимая свою трость.
После этого капитан, очевидно, решает, что знаки у обоих есть, и им дарован вход.
Затем, на подходе к самой Святая Святых, они остановлены офицером, командующим пятьюстами десятью стражниками, также одурманенными наркотиком, которые охраняют последний проход.
— Оскоплены?! — спрашивает он.
— Оскоплены, оскоплены, — уверяет Фрамин звучным сопрано. — О, дай нам пройти, — глаза его сверкают зеленым, и офицер отступает.
Войдя, они видят алтарь с его пятьюдесятью охранниками и шестью странными жрецами.
— Сандалии там, на алтаре.
— Как их заполучить?
— Лучше по-тихому, — говорит Фрамин и, пока не началась телевизионная служба, проталкивается поближе к алтарю.
— Как по-тихому?
— Хорошо бы подменить их нашими собственными, а священные надеть и без суеты уйти отсюда.
— Подходит.
— Что если бы они были украдены пять минут назад?
— Я понял тебя, — говорит Оаким и склоняет голову, как в молитве. Служба начинается.
— Аве, Сандалии, — лепечет первый жрец, — владеющие ступнями…
— Аве! — поют остальные пять.
— Добрые, благородные и блаженные Сандалии…
— Аве!
— …пришедшие к нам из хаоса…
— Аве!
— …просветить наши сердца и уберечь наши ноги.
— Аве!
— О Сандалии, несущие человечество с начала времен…
— Аве!
— …превосходные вместилища ступней.
— Аве!
— Аве, удивительные, носившие бога Котурны!
— Мы поклоняемся вам.
— Мы поклоняемся вам!
— Мы обожаем вас в величии вашей сущности!
— Слава!
— О, изначальная обувь!
— Слава!
— Высшая идея Сандалий!
— Слава!
— Что бы мы делали без вас?
— Что?
— Наши пальцы были бы исколоты, пятки исцарапаны и мы бы страдали плоскостопием.
— Аве!
— Защитите нас, ваших обожателей, добрые и блаженные Сандалии…
— Пришедшие к нам из хаоса…
— …в день мрака и скорби…
— …из пылающей бездны…
— …пылающей, но не опалившей вас, о Сандалии?
— …вы пришли успокоить и поддержать нас…
— …укрепить и ободрить нас…
— Аве!
— …вы понесете нас открыто и смело вперед…
— …ныне, присно и во веки веков!.. Оаким исчезает.
Ледяной вихрь проносится над залом. Это-ветер изменения времени; и на алтаре возникает туманная тень.
За пять минут до того семь безумных копьеносцев лежат, странно вывернув шеи, а появившийся из воздуха Оаким торопит Фрамина:
— Открой нам дверь, быстро!
— Ты надел их?
— Разумеется. Фрамин поднимает трость, но медлит.
— Боюсь, будет небольшая задержка, — и взгляд его делается изумрудным.
Все глаза в храме вдруг оказываются обращенными на них.
Сорок три безумных копьеносца, как один, с боевым кличем бросаются вперед.
Оаким пригибается и вытягивает руки. — Таково есть царство небесное, — комментирует Фрамин, и испарина, как капли дождя, блестит на его челе. — Интересно, как все это запишется на видеолентах?
ИГЛА И НИТЬ
— Где мы? — спрашивает Гор. Стальной Генерал стоит неподвижно, словно потрясенный, но это впечатление — ложное.
— Мы пришли в место, которое не мир, а просто место, — говорит Принц-Который-был-Тысячей. — Здесь нет ни тверди, ни нужды в ней. Света мало, но те, кто пребывает здесь, слепы, так что это не имеет для них значения. Температура сама приспосабливается к любому живому телу, потому что так желают здешние обитатели. Пищу и воду они извлекают из воздуха, так что им не приходится есть в прямом смысле этого слова, а природа этих мест такова, что здесь никто и никогда не нуждается в сне.
— Это напоминает ад, — замечает Гор.
— Глупости, — говорит Стальной Генерал. — Я живу так, неся мир внутри себя самого, поверь мне, достаточно долго и не терплю никаких неудобств.
— Ад, — упрямо повторяет Гор.
— С этим мы разберемся позже, — прерывает его Принц, — а сейчас берите меня за руки и пойдемте. Сквозь тьму и свет я проведу вас к тем, кого мы ищем.
Они соединяют руки. Принц сбрасывает свой плащ, и трое плывут над сумрачной землей без горизонта.
— А где это место… которое не есть мир? — спрашивает Генерал.