— То, чего они желают, стоит ужасной боли, но зато им будет что вспомнить на много веков вперед.

— Да, воспоминания стоят того, — говорит одно из созданий, — только не я первый!

— И не я!

— И не я!

Принц раскладывает в воздухе свои инструменты и указывает пальцем.

— Вот этот, — говорит он, и начинается крик. Генерал отключает на несколько часов свой слух и большую часть человечности. Гору вспоминаются забавы его отца, а также славный город Лигламенти, что на Д'донори. Рука Принца тверда.

…Дело сделано, на созданиях — бинты, которые им пока нельзя снимать. Все трое стонут и причитают. Принц вытирает руки.

— Спасибо тебе, Принц-Который-был-Хирургом, — плачет одно из созданий.

— …за то, что ты сделал для меня.

— …и для меня.

— Не за что, мои прекрасные Норны. Спасибо вам за отличный жезл.

— О, это пустяки.

— …Дай нам знать, когда тебе понадобится еще один.

— …И цена будет той же.

— Итак, я ухожу.

— До свиданья.

— Прощай.

— Привет.

— Хорошего вам зрения, друзья мои. И Принц обнимает Гора и Генерала, направляясь в Марачек, до которого, впрочем, лишь один шаг.

Позади них раздаются новые причитания, а затем быстро и неистово творятся самые нормальные и обычные для Норнов вещи.

Но прежде чем они возвращаются в Цитадель, Гор незаметно вынимает голубой жезл из ножен на поясе Принца. Ибо он знает, что это такое.

Это — точное подобие оружия, которым солнцеглазый Сет бился с Безымянным тысячу лет назад.

У Мадрака единственный шанс пережить нападение: он бросает свой посох и ныряет вперед и вниз. Это мудрое решение.

Он счастливо избегает пса, когда тот прыгает и перекусывает посох.

Рука Мадрака задевает странную перчатку, которой забавлялась тварь.

Внезапно он успокаивается, он уверен теперь в своей непобедимости. Эта уверенность — нечто такое, чего не мог дать ему даже наркотик.

Он быстро натягивает перчатку на правую руку. Пес разворачивается к нему, а Тифон встает на дыбы. Черная тень падает между Мадраком и псом. Щекоча и шевелясь, перчатка достигает локтя Мадрака, расползается по спине и груди.

Пес бросается вперед и воет, натолкнувшись на тень, черной лошади. Одна из его голов безжизненно падает. но другие продолжают рычать.

— Отправляйся же, Мадрак, — говорит Тифон. — Я займусь этой тварью, а затем последую за тобой.

Перчатка растет, скользит по левой руке, покрывает голову, грудь и достигает пояса.

Мадрак, и прежде могучий, вдруг тянется вперед и под его правой рукой камень рассыпается в пыль.

— Я не боюсь его, Тифон. Я сам его уничтожу.

— Именем моего брата приказываю тебе — уходи! Склонив голову, Мадрак отступает во тьму. Позади него шум яростной схватки. Он идет логовом минотавра, пробирается вверх по бесчисленным и бесконечным коридорам.

Бледные твари с полупрозрачной кожей и сверкающими зелеными глазами встают на пути Мадрака, но его руки легко убивают их.

Он идет дальше, и новые порождения лабиринта выходят из его сумрачных глубин, но на этот раз он не убивает, а говорит им:

— Неплохо бы вам задуматься над тем, что вы имеете нечто, которое может противостоять распаду ваших тел — условимся именовать этот гипотетический элемент душой — для удобства аргументации. Предположив, что… Но они нападают на него, и он вынужден убить их.

— Жаль, — вздыхает он и повторяет литанию Возможно Подлинной Смерти.

Поднявшись наверх, он наконец приходит в назначенное место. И стоит там. У Врат Преисподней. На Валдике…

— Ад был ужасен, — говорит он. — А ведь я почти непобедим. Странно, эта старая вещь — перчатка Сета?.. Почему же она лишь наполовину покрывает меня… Или я — в большей мере человек, чем был Сет? — Он переводит взгляд на свой живот и усмехается — А, может быть, и нет. Но какая мощь в этой штуке… Могущество! Привести к повиновению развращенных и попытаться обратить их — может, для того она и оказалась на моей руке. Божественен ли Тот? Не знаю. Но желал бы знать. Если Тот божественен, на меня падет грех… Он приказал, а я не исполню… Если, конечно, именно это не было его тайным желанием… — Смотрит на свои руки, обтянутые перчаткой. — Моя сила сейчас безмерна. Как я использую ее? С этой штуковиной можно обратить весь Валдик, было бы только время. Но он приказал мне иное… — Улыбается. Перчатка не закрывает его лица. — Что, если он все-таки божественен? Сыновья, порождающие собственных отцов, вполне могут быть благими. Мне вспоминается миф об Эдеме. Эта перчатка подобна Змею и еще… ну чем не Запретный Плод?.. — и пожимает плечами. — Но сколько добра можно сделать… Нет! Это ловушка! Но я мог бы вбить Слово в их головы… И я сделаю это! Правда, «зев Ада широк», как говорит Фрамин, но чего только Фрамин не говорит…

Когда он уже собирается уходить, его подхватывает вихрь, высасывающий слова из горла, и швыряет в пустой и холодный колодец.

Позади него слились в схватке тени, широко распахнутый зев Валдика исчезает, и Принц призывает Мадрака к себе.

…Но Оаким — Скиталец уже одел сандалии и поднимается над плитами пола — он стоит в потоках воздуха, он смеется. От каждого его шага за пределы храма разносится грохот и смешивается снаружи с ударами начинающейся грозы. Воины и молящиеся падают ниц.