Шрифт:
– Здесь дядя Потап живет, – сказала Даша.
По дороге она успела про него немного рассказать. Потап Потапыч Баранов был потомственным околотчиком, при советской власти получил орден «Знак Почета». За сезон околачивал до двухсот грушевых стволов, среди них диаметом до 25 сантиметров, что особенно было важно. Не у всякого околотчика находился инструмент на такое мощное дерево.
– И ещё он лучший гармонист в Баранове…
Открыла нам женщина лет сорока – живая, крепкая и смуглая, с чёртиками в глазах.
– О, кто к нам пришел! Какие люди! – она заключила Дашу в объятия, подала мне руку. – Оксана.
В избе было полно вышитых полотенец, развешанных по стенам, и клеток с канарейками. Последних было не менее семи. Все они уже были накрыты на ночь шелковыми платками.
Посреди избы на табуретке сидел хозяин в рубахе навыпуск, галифе и сапогах. Он самозабвенно играл на гармони, прикрыв глаза, склонив голову набок и почти уложив ее на инструмент. Заметил он нас лишь когда доиграл пьесу. Это был вальс «На сопках Манчжурии».
Он был заметно старше жены, ему явно было за пятьдесят.
Он тоже расцеловался с Дашей, пожал мне руку. Рукопожатие было крепким.
– Оксана, накрывай на стол! Гостей принимать будем.
Оксана засуетилась, и мигом на белой скатерти появилось всё, что нужно: штоф водки, хрустальные гранёные рюмки, домашние закуски – огурчики, капуста, грибы и, конечно, груши всех видов – соленые, моченые, маринованные и сухие.
Мы выпили, поговорили немного о том, зачем мы здесь (ну, туристы, понятно), а потом хозяин вновь продел руку в ремень гармони.
Он вывел первую музыкальную фразу и запел:
Снова замерло всё до рассвета —Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь.Только слышно – на улице где-тоОдинокая бродит гармонь:Подхватила со второй строчки Оксана, подтянула Даша и я неожиданно для себя понял, что знаю текст этой песни до единого слова, хотя никогда её не пел и слышал последний раз лет двадцать, а то и тридцать назад.
То пойдет на поля, за ворота,То обратно вернётся опять, Словно ищет в потёмках кого-тоИ не может никак отыскать.И я тоже запел, преодолевая неловкость с непривычки, потому как не помнил, когда я пел в компании. Обычно это бывало с близкими друзьями когда-то, с сослуживцами в Долгопрудном, но как давно это было!
Хозяйка ободряюще кивнула мне, я осмелел и запел громче, чувствуя, что у меня получается – и мелодию, и слова я пою правильно.
Веет с поля ночная прохлада,С яблонь цвет облетает густой…Ты признайся – кого тебе надо,Ты скажи, гармонист молодой.Может статься, она – недалёко,Да не знает – её ли ты ждёшь…Что ж ты бродишь всю ночь одиноко,Что ж ты девушкам спать не даёшь?Дальше стало уже проще. И те песни, которые последовали за первой, были тоже мне знакомы, они всплывали из памяти строчка за строчкой просто и естественно – и «Сормовская лирическая», и «Раскинулось море широко», и «Заречная улица», и многое другое.
Собственно, иначе и не могло быть. Родное не забывается.
Потап скинул ремень, отставил гармонь в сторону.
– Уважил, Алексей Данилович! Выпьем!
И мы выпили, потом ещё, и снова запели. Короче говоря, мы с Дашей добрались к своим заполночь. Даша водки не пила, конечно, зато Оксана была с мужчинами на равных, ничто ее не брало. Потап же к концу вечера устал, говорил не очень связно, но с большим чувством. Все хотел что-то выговорить важное, но не получалось.
Оксана собрала нам своих солений и даже проводила до калитки нашего дома. Она совсем развеселилась, пела частушки, пугая ночных собак, потом вдруг сникла, прощаясь, заглянула мне в глаза как-то жалобно.
– Пойду я домой, спасибо вам. Муж ждёт… – вздохнула она и непонятно к чему добавила, усмехнувшись: – Муж наелся груш…
Васюта нам открыл полусонный, в одних трусах. Я пожелал молодежи спокойной ночи и нетвёрдым шагом проследовал к себе наверх. Там, на просторном чердаке дома я ещё днём соорудил себе постель. Молодёжь внизу разместилась в маленьких светелках по трём сторонам избы.
Заснул как убитый. Тишина в городке была мертвая, «воздух чист, прозрачен и свеж», как учили мы наизусть в школе.
Утром я почуял, что вчера между Васютой и Лизой что-то произошло, пока мы с Дашей пели советские и русские песни. Это чувствовалось по тому, как неуловимо изменились их обращения друг к другу. Лиза стала менее колючей, а в голосе Васюты проявилась несвойственная ему нежность.
Ну что может произойти между молодыми людьми, оставленными в пустом доме смотреть фильм о любви? А смотрели они, между прочим, «Девять с половиной недель». Впрочем, люди хоть и молодые, но вполне взрослые, я им не нянька и не полиция нравов.