–  Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил еще?

–  Почему… - сухо и не сразу ответила она.
– Приходил. Потом снова ушел. Да он уж третий вечер так…

–  Третий вечер?
– изумился я.
– Гриша? Вот не знал…

–  Откуда ж тебе знать?
– вспылила она.
– Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?

Я смущенно почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.

Наш переулок, опыленный светом желтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесенных друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.

Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причем из него все явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.

–  Что-то слышится родное… - озадаченно пробормотал я.

В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонек моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.

–  А ну быстро в дом!
– негромко скомандовал я.
– Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберемся…

И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.

Тут из-за угла заскочили еще двое. Точно так же метнулись на огонек моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, - только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.

–  Да это же Минька!
– растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живет в Нижнем поселке.

А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдал оскал - широкий, наглый, в тридцать два зуба… Бехтерь.

Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешел на тяжелую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь - ноги длинные, голова легкая…

–  Что, чижики?
– ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе.
– Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?

Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.

–  Нет, Минька… - И я удивился, сколько в его скрипучем голосе было ненависти.
– С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим еще сыграем. Так ему и передай.

Я выслушал его и не спеша затянулся.

–  Бехтерь, - прищурясь, сказал я.
– А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?

Вместо ответа Бехтерь издал какой-то змеиный шип.

–  Так вот, Бехтерь, - продолжал я.
– Если я тебя еще раз поймаю в нашем районе - заставлю мерить по новой. Только уже не поперек, а вдоль. Славка!

–  Ну!

–  Тебя это тоже касается. И дружку своему растолкуй. Я его хоть и не знаю, во личность запомнил.

–  А меня-то за что?
– баском удивился тот, о ком шла речь.

–  А не будешь на свету стоять, - закончил я, топча окурок.

Мать ждала меня в прихожей, приоткрыв дверь во двор.

–  Что там, Минька?
– спросила она.

–  Все в порядке, мать, - успокоил я.
– Так… Нижнинские немножко не разобрались.

Успокоил и направился прямиком в Гришину комнату. Гриша сидел на койке и расстегивал рубашку, хотя умные люди обычно начинают с того, что разуваются… Увидев меня, он ужасно смутился и стал почему-то рубашку застегивать.

–  Ну расскажи, что ли, - попросил я, присаживаясь рядом с ним.
– Что вы там с Бехтерем не поделили?

Гриша вдруг занервничал, ощетинился.

–  Я… отказываюсь отвечать!
– заявил он высоким срывающимся голосом.

Это было так не похоже на нашего обычного Гришу, что физиономия моя невольно расползлась в улыбке.

–  Ну а что я у тебя такого спросил? Я спросил: что вы не поделили…

Гриша вскочил.

–  Да что ж такое!
– плачуще проговорил он.
– Там все выпытывали, теперь здесь… Смотри-ка, вскакивать начал…

–  Да кому ты на фиг нужен!
– сказал я, удивленно глядя на него снизу вверх.
– Все равно узнаю завтра, за что гоняли…

Гриша помолчал, успокаиваясь.

–  За Людмилу, - вымолвил он мрачно.

–  За Людмилу?
– ошарашенно переспросил я.
– Ах, за Людмилу…

Я посмотрел на смущенного, рассерженного Гришу и засмеялся.

–  А что хоть за Людмила? Я ее знаю?

–  Как же ты ее можешь не знать!
– с досадой ответил Гриша.
– В одной смене работаем.

Я перестал смеяться.