– Минька, ты чего болтаешь, за кашу, что ли обиделся?

Дело, однако, казалось Мишке очень серьезным, поэтому он, не глядя на Юльку, по-прежнему обращался только к Настене.

– Ты же знаешь, как она голосом завораживать умеет, а ребята, все - сироты, ласковое слово и не помнят, когда в последний раз слышали. Мотька с Роськой уже волками друг на друга глядят, а постепенно и другие выздоравливать начнут. Обучим их оружием пользоваться, а они друг в друге дырок наделают.

Бзынь! Подзатыльник, исполненный опытной лекарской рукой, мгновенно вышиб из Юлькиных глаз слезы.

– Мама! Я же, как лучше хотела, они даже боли не чувствовали!

– Все силу свою пробуешь? Я тебе что говорила?

Бзынь!

"Влипла подруга. А ситуация-то, такая же, как с моими ребятами. Дети же еще, а в руках сила: у них - оружие, у нее - власть над сознанием. Силы своей не понимают, страха не ведают, ответственности,… и слово-то такое им не известно. А то ли мы делаем, вообще? Не натворить бы беды, но и назад ходу нет. Думайте, сэр Майкл, управление персоналом - тоже наука".

– Тетя Настена, она же не знала, что они…

– Должна было понять, на то и лекарка. Если слишком легко ей поддались, значит, что-то не так. А она решила, что это она - такая сильная, да умелая!

Бзынь!

– Мама!

Бзынь!

Мишка уже открыл рот, чтобы вступиться за Юльку, но его опередила мать:

– Настя, будет тебе, мозги выбьешь!

– Было б, что выбивать…

"Нет, Настена и правда здорово разозлилась, надо как-то отвлечь. Ну-ка, сэр, спасайте прекрасную даму!".

– Тетя Настена, можно сказать?

– Что еще?

– Если уж это… не знаю, как назвать, появилось, то убить это уже нельзя, надо, наверно, попробовать чем-то заменить. Ну, вот, мама у них у всех крестная, так может быть можно это на нее перевести как-нибудь? И еще: они ни семейной жизни, ни родства не помнят, или не знали этого вообще. А неприкосновенность родни им как-то внушить тоже нужно…

– Поняла я тебя, поняла! Слышишь, лахудра?
– Настена сердито глянула на дочь.
– Никто его не учил, а все лучше тебя понял! Больше к пацанам и близко не подходить! Я сама ими займусь, они у меня узнают: что такое ласковое слово! Про тебя, свиристелку забудут, как и не было! Перестань реветь! Сама виновата! А насчет семейных дел…

– Настя, - подала голос Татьяна - я бы к себе кого-нибудь взяла. У Ани-то своих пятеро, а у меня двое.

– Михайла, - Настена обернулась к Мишке - сколько их у тебя всего?

– Четверо.

– А тот, что в село приехал?

– Мамин племянник, Петькой зовут.

– Мотю я бы взяла.
– Уже помягчавшим голосом проговорила Настена.
– Он Юльке толково помогал и ни крови, ни ран не боится, есть у парня склонность к лекарству. Да и этой - Настена кивнула на Юльку - полезно понюхать, как мужиком в доме пахнет.

– Мама, да мужики все дурные, вонючие, грязные!

– И этот?
– Кивок в сторону Мишки.

– А…

– То-то же!

Мишка, в который раз за день, почувствовал, что краснеет. Настена была беспощадна, как умеют быть беспощадными для дела, все хорошие врачи.

– Мама, - Мишка просительно глянул на мать.
– Роську бы у нас оставить, он мой крестник, да и относится ко мне…

– Видела я, правильно говоришь, сынок.

Татьяна, словно опасаясь, что ей не достанется ни один приемыш, торопливо вставила:

– Значит, мне - двоих. Как их звать-то?

– Артемий и Дмитрий. А дядя Лавр не рассердится?

– Сам еще детей хотел, вот и будет ему… - Татьяна запнулась и принялась преувеличенно тщательно поправлять платок.

– Тетя Настена, - снова обратился Мишка к лекарке - а можно еще одну вещь сказать? Так мы ребят приучим к заботе о них, а надо же научить и самим о других заботиться. У нас-то младшие есть: Сенька и Елька, а с остальными как?

– Ну, говори уж, говори, вижу же, что придумал.

– У нинеиных сук скоро от Чифа щенки будут. Если ребятам раздать и наказать, чтобы воспитывали…

– Аня, парень-то у тебя… А?
– Настена улыбнулась и протянула было руку потрепать Мишку по голове, но тут же испуганно ее отдернула - в фургон сунулся Чиф, которому видимо надоело ждать, когда хозяин снова обратит на него внимание.

– Тьфу на тебя! Напугал, кобелина!

Чиф лишь радостно оскалился в ответ Настене и попытался облизать хозяина.

– Фу! Чиф, перестань!
– Мишка принялся отпихивать от себя пса. Женщины, глядя на эту борьбу, разулыбались, только мать неожиданно пригорюнилась и тяжело вздохнула.