– Здравствуй отче, поклон тебе привез от друга твоего отца Феофана.

– Спаси тя Христос, Миша. Как он, благополучен ли?

– Вполне благополучен, у епископа Кирилла в ближних людях состоит. Крамолу и ересь изыскивает и искореняет.

– Ну да, изыскивать и искоренять, как раз по его натуре. А сам-то как, вижу - ранен?

– Ничего страшного, отче, заживает уже.

– Ну, и слава Богу. А я вот, то ли в рай попал, то ли…

Взгляд монаха зацепился за богатырскую фигуру Алены.

– … То ли еще куда. Сплошные соблазны вокруг. Лежу, вот, телесно ублажаюсь…

– И правильно!
– Поддакнул Мишка.
– Ты, отче, нам здоровым нужен.

– Сила не в плоти, но в духе!

– И в плоти тоже.
– Не согласился Мишка.
– Помнишь, как латиняне говорят: "Милитат спиритум - милитат гладио. Воюешь духом - воюй мечом"? Твой меч, конечно, слово Божье, но и для него телесная сила нужна. У нас три сотни душ, закосневших в язычестве, появилось, как ты с этим управишься, если болеть будешь?

– Правильно - встряла Алена - А то уху есть не хотел! Жирная, видишь ли!

Отец Михаил осторожно покосился на Алену и тут же отвел взгляд.

– Вижу, отрок, многое тебе поведать надо. Сестры! Оставьте нас на малое время, мне исповедь принять надо.

– Пошли, Улька, - скомандовала Алена - мы еще в церкви не закончили.

В сопровождении девчонки, Алена двинулась было к выходу, но обернулась и произнесла тоном смертного приговора:

– А вернемся, будем кашку есть.

Помолчала и зловеще добавила:

– С молочком!

Отец Михаил выждал, пока за женщинами закроется дверь и доверительно, полушепотом, произнес:

– Не женщина - лев рыкающий, прости меня Господи! А вторая! Язычница, а в храме полы моет!

– Ну, у Алены и медведь на дудке играть будет!
– Мишка с трудом сдержал улыбку.

– Только один раз в жизни такое, как сегодня, переживал.
– Продолжил трагическим шепотом монах.
– Это когда на море буря случилась и наша ладья чуть не потонула. Только милостью Божьей и спаслись тогда из бездны вод. А ныне… Миша, ты не поверишь, в бане, без одеяний, в четыре веника меня… Думал, помру… Не женщины - две стихии необузданные.

"Да-а-а, можно только посочувствовать. Интересно, он отчего скорее помереть мог: от физического воздействия, или от визуального? Алена кого хочешь, впечатлит до беспамятства, а уж монаха-то… Впечатление же, надо понимать, было будь здоров. Чего-чего, а слезы в голосе я у Михаила не слышал никогда. Впрочем, а сами-то Вы, сэр?".

Когда, впервые после ОСОЗНАНИЯ, Мишку повели в баню - по малолетству, вместе с женщинами - он слегка оробел. Когда-то в детстве, в середине пятидесятых годов ХХ века, его тоже водили в женское отделение бани - старого здания из темно-красного кирпича, стоявшего недалеко от Сытного рынка. Визуального ряда детская память не сохранила, но до самого конца ТОЙ жизни помнился звуковой фон: умножаемый эхом, гулявшим под сводами обширного зала, женский гвалт, время от времени перекрываемый грохотом жестяных шаек, плеском воды и детским писком.

Тогда он был малым ребенком. Сейчас, вроде бы, тоже, но смотрел-то из детского тела зрелый мужик! Как отреагирует организм на множество обнаженных женских тел в непосредственной близости? Не дай Бог… Вот номер-то будет!

Робел Мишка, как выяснилось, напрасно. Детскому организму открывшиеся картины оказались совершенно "до лампочки". Тем более, что лампочки-то, как раз и не было - помещение без окон освещалось двумя, громко трещавшими от сырости лучинами.

Впечатление, тем не менее, оказалось очень мощным и неожиданным. Сильные, пышущие здоровьем (и не догадаешься, что не по одному разу рожавшие) женские тела, природная грация, естественная экспрессия, размашистые, но точные движения, царская осанка…

Куда там всяким Эммануэлям и Чиччолинам вкупе с прянишниковскими мочалками! Можно подумать, что порно-дивы просто-напросто принадлежат к иной ветви эволюционного древа земной биосферы. Эти-то, как раз от обезьян и произошли, а ратнинские женщины одним своим видом подтверждали гордое убеждение славян: "Мы - внуки Божьи".

А рядом со взрослыми женщинами - Мишкины старшие сестры. Подростки, но никакой угловатости неуклюжести, костлявости - крепость и изящество. Еще только проклевываются черты женщин, но каких женщин! Как, с почти балетной обманчивой легкостью подхватывает полутаропудовую бадью с водой мать, как колышется тяжелая грудь Татьяны… И рядом не лежало вялое трепыхание… Ну, да Бог с ним. Общее впечатление: "пыльным мешком из-за угла". И это еще мягко сказано.

Мужики, по прошествии времени, удивили еще больше. Единственное, с чем можно было сравнить увиденное - фотографии богатырей первых десятилетий ХХ века. Поддубного, Заикина и других мастеров французской борьбы, жонглирования чугунными гирями и сгибания железного лома. Покатые плечи, плавные формы, только угадывающиеся, а не выпирающие, как у культуристов, стальные мышцы. Ощущение гармоничной мощи и понимание, что только на таких телах и может сидеть, как влитая, стальная кольчуга.

Глубинная, сущностная антитеза накачанным тренажерами и химией, "проработанным" до кондиций анатомического театра, бодибилдингам, прущим парфюмом аж до десятого ряда партера.