Поезд долго полз по низине. Ничего не было видно, кроме подступившего почти к самым путям мелколесья. Изредка застенчиво проскакивали болотца. Уже где-то между Тулой и Орлом леса куда-то попятились, и поезд все чаще стал выскакивать на живописные, взрезанные оврагами лесистые долины. Прекрасные, сказочные места! Изредка попадался шлагбаум у свежепокрашенной будки, в которой царила женщина в неизменном оранжевом жилете, стоящая на пороге с флажком, а за шлагбаумом - длинный терпеливый хвост машин.

Ближе к городам начиналась пестрая толкотня дач. Какой-нибудь дорогой трехэтажный особняк втискивался между смешных щитовых домишек и с редким отсутствием воображения пытался отгородиться от них высоким забором.

Или, случалось, какой-нибудь кособокий, но отважный домик набирался храбрости и подскакивал к путям совсем близко. Тогда видно было, что на крыльце сидит семейство, рассеянно смотрит на поезд и жует.

Бедные люди! Если бы я жил у железной дороги и видел в день сотни поездов, мне постоянно хотелось бы уехать. Все равно куда - лишь бы уехать, - сказал Меф.

– Тут ключевое слово «сотни». Глаз замозоливается, и ты вообще перестаешь что-либо замечать. А вот если один поезд в день -тогда да, хотелось бы, - поправила его трезвомыслящая Даф.

В дверь внезапно постучали. Ромасюсик вздрогнул. Дафна на всякий случай проверила глазами, далеко ли флейта. Даже Прасковья подобралась. В ее руке появился маленький, совсем неопасный с виду ножик. Стук в дверь повторился. Меф открыл. В купе просунулся крепенький старичок с бегающими глазками.

–  Сыночки, хотите яблочков? А то набрал в дорогу - теперь, боюсь, испортятся!
– предложил он, глядя почему-то на Даф, которая менее прочих похожа была на сыночка.

«Сыночек» Даф поблагодарила, сказав, что яблок они не хотят. Над головой у старичка была хорошо заметная, с коричневыми размытыми разводами аура отравителя. Старичок покрутился в дверях еще секунд десять, зорко оглядел купе и, все же оставив на столе несколько яблок, удалился, ласково воркуя.

– А вот и первый посланец Спуриуса! Пока что, думаю, это был разведчик!
– представила Даф.

– А яблоки зачем?
– спросил Меф.

– Яблоки это так, на «авось прокатит!»

– Он мне сразу не понравился. Такими ласковыми бывают только садисты, -проворчал Меф.
– Но почему ты думаешь, что его послал Спуриус?

Даф только улыбнулась. Не могла же она сказать вслух: «Я почувствовала, что Ромасюсик с Прасковьей видят его впервые и совсем не ждали».

Ромасюсик взял яблоко и с аппетитом захрустел. До этого момента Меф не подозревал, что шоколадный юноша вообще способен принимать пищу. Оказалось, запросто.

– Банальный мышьяк! Я хаваю айдию, что он держит нас за лохов. Даже обидно!
– заявил Ромасюсик, облизываясь.

Российскую границу в Белгороде и вторую границу, украинскую, в Харькове, они проехали без приключений. Таможенники входили в их купе уже бледные, с отрешенными лицами. В глазах - страдание и тоска. У одного - молодого - голова была точно белой пудрой посыпана. Видно, ему много чего пришлось увидеть.

Этот поседевший бедолага не отреагировал даже, когда выпендривающийся Ромасюсик достал целую пачку паспортов. Французские, немецкие, датские, польские, американские и несколько российских. Все были с его фотографией, но на разные имена.

После границы Меф дальновидно не стал плотно закрывать дверь и оставил небольшую щель, чтобы видеть все, что происходит в вагоне.

После старичка-отравителя от Спуриуса больше никто не приходил. Сам Спуриус, если, конечно, он был в поезде, предпочитал таиться. Слишком много у него тут было врагов - и свет, и мрак. Меф вообще смутно понимал, на что именно Спуриус рассчитывает. Пробиться сквозь такую охрану почти нереально.

В коридоре постоянно дежурил кто-то из валькирий. Уходила одна, и тотчас, будто случайно, появлялась другая. Меф уже понял, что валькирии занимают два купе, № 4 и № 5. Мордовороты же Лигула, кроме девятого, занимали еще 8-е.

Принадлежность «Я вырос за полярным кругом, где шесть месяцев ночь» установить так и не удалось. Чьи они были? Лигула? Спуриуса? Союзники валькирий? Даф пыталась определить по ауре, однако аура у всех троих была нейтральная, что могло означать как полное отсутствие дара, так и высочайший уровень подготовки.

Студент, старушка и громила в татуировках паслись у дальнего туалета, занимая его по очереди. Сайд ибн Юсуф из своего купе так ни разу и не показался. Ифрит был ленив.

Часов в одиннадцать, когда в вагоне потушили лампы, оставив лишь дежурное освещение, Меф перебрался на верхнюю полку. Поезд умиротворенно качало. Казалось, он движется короткими толчками. Даф уже лежала на соседней полке. На груди у нее была флейта. Ладонью Даф придерживала ее, а мундштук почти касался губ.

Рядом бдительно свернулся Депресняк. Правый глаз кота спал. Левый был обращен на дверь. Порой где-то внутри кота рождался угрожающий скрип. Это обычно происходило, когда мимо двери проходил кто-то, вызывавший у кота тревогу. А таких, судя по всему, было немало.