Панель и мостовая были влажными от прошедшего дождя. В воздухе висела водяная пыль. На улице много немцев. Они громко разговаривали и никому не уступали дороги.

Толик и Злата сошли на мостовую.

Возле входа в гостиницу они увидели висящее на стене большое необычное объявление. На листе картона была нарисована балерина. Она стояла на изящной тонкой ножке, раскинув тоненькие руки в стороны, и смотрела неестественно большими синими глазами на прохожих.

– На тебя похожа, - сказал Толик и фыркнул.

– Скажешь, - засмеялась Злата.

Внизу было что-то написано, но буквы от дождя оплыли. Подошли поближе, прочитать.

КАБАРЕ ФРАУ КОПФ ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ АРТИСТОВ: БАЛЕТ, ОРИГИНАЛЬНЫЙ ЖАНР, МУЗЫКАНТОВ В ОРКЕСТР. ОПЛАТА ПО СОГЛАШЕНИЮ. ОБРАЩАТЬСЯ В ГОСТИНИЦУ КОМН. 21 К ФРАУ КОПФ.

– Что это - кабаре?
– спросил Толик.

– Театр, наверно, - ответила Злата.

Они двинулись дальше, но дорогу им преградил немец, тощий и с таким длинным носом, что, казалось, вот-вот проткнет им, чего доброго. Ребята даже отшатнулись.

– Эйн момент, - сказал немец, уставясь носом на корзинку.
– Вас ист дас?

– Грибы, - ответил Толик.

Немец не понял. Он протянул длинную костлявую руку и приподнял папоротник, прикрывавший грибы. Нос его вытянулся, печальные глаза оживились.

– Пильцен

[3] , - воскликнул он.
– Зеер гут!
– Цепко ухватился за ручку корзинки и потащил ее на себя.

Толя и Злата тоже вцепились в ручку, но немец был сильнее.

– Коммен зи, коммен, - пробормотал он и потянул их вместе с корзинкой к воротам.

– Псих какой-то, - сказал Толик.

– Велит идти, - Злата побледнела.

– Ну и пойдем. Ничего он нам не сделает!

Они прошли через ворота, через гостиничный тесный двор, в какую-то дверь и оказались на кухне. Вкусно пахло жареным луком.

Две женщины в фартуках, надетых поверх белых халатов, и в высоких поварских колпаках, суетившиеся у плиты, удивленно посмотрели на длинноносого, притащившего ребятишек с корзиной.

Немец на них не обратил внимания. Высыпал грибы из корзины на стол. Несколько боровичков откатились к краю, а один упал на пол.

Злата нагнулась, подобрала его, положила к остальным.

Немец потрогал грибы костлявыми пальцами. Потом погрозил ребятам кулаком и куда-то убежал.

– Чего это он?
– спросил Толик.

– Пыльным мешком из-за угла стукнутый, - сказала одна из женщин и стала мешать огромной поварешкой в блестящем котле, над которым легким облачком клубился пар.

– Грибов принесли?
– спросила вторая женщина.

– Принесли… Он нас на улице силой захватил. Захватчик!
– дерзко ответил Толик.

– Придержи язык, - женщина постучала поварешкой по котлу.

Тут вернулся немец, а за ним шла…

Нет. Не может быть… Они спят и это сон? Или они сошли с ума и это им мерещится?

…Гертруда Иоганновна, мама Павлика и Пети.

Толик и Злата уставились на нее, словно она была привидением.

Немец что-то разъяснял ей, размахивая длинными руками.

Женщина в белом сунула поварешку обратно в котел.

Вторая плеснула что-то на большую сковороду. Сковорода зашипела и окуталась паром.

Гертруда Иоганновна слушала немца, потом повернула голову и увидела Толика и Злату. Глаза ее расширились и стали такими, какие бывают у собаки, если ее приманить куском колбасы и ударить ни с того ни с сего. Однажды Толик подрался с мальчишкой, проделавшим подобную штуку. Точно такие у собаки были глаза.

Гертруда Иоганновна остановилась и сказала спокойно:

– Здравствуйте.

Злата и Толик кивнули. Ответить они не могли, у обоих языки прилипли к нёбу.

– Господин Шанце хочет узнавать, съедобны ли эти грибы? В Германии разводят шампиньоны.

– Эти-то!… - произнес Толик и посмотрел прямо в глаза Гертруде Иоганновне.
– Да они вкуснее всяких шпионов ихних!

Гертруда Иоганновна повернулась к длинноносому и произнесла длинную фразу.

Немец закивал носом:

– Гут, гут.

А Гертруда Иоганновна посмотрела на ребят. Взгляд ее был спокойным и даже ласковым.

– Ну, как живете?

– Как все, - ответила Злата.

– Да… - Гертруда Иоганновна помолчала.
– Гуго заплатить вам за грибы. Приносите еще. Может быть, я могу… Шего-нибудь надо?