— Ты тоже человек.

— Ну, нет… — Клык рассмеялся. — Я уже выбрался из стадии нимфы. Сбросил все оболочки. Я прекрасно вижу и знаю — что вы, люди, такое.

— А я — нет. Поделись.

Клык начал и долго рассказывал о том, каковы люди на самом деле. Я почти не слушал его. Восприятие речи постепенно становилось иным. Она казалась красочной, изобилующей подробностями, цветастой — совсем не такой, как раньше. Интереснее было следить за изменениями. Не за тем, что он говорил, а за тем — как. Только на последних его словах я очнулся и включился в диалог.

— …Переходная стадия. Личинка. Глупое и бессильное существо, ограниченное измышленными запретами. У нас нет ограничений, а необходимость и достаточность любого действия гесса понятна одновременно всем.

— Ну да. Мораль человека для вас не значит ничего. Но всё же есть отступники?

— Они долго не живут, убивая себя сами. Наше общество склонно к естественному самоочищению, в отличие от вашего.

— Тем не менее, нас значительно больше.

— Это ненадолго, — Клык махнул рукой. — Мы не стоим на месте. И все ваши потуги будут бессмысленны, когда в этом мире останутся только гессы.

— Прямо завоеватели Вселенной! Сколько пафоса! Откуда только эмоции берутся?!

— Они есть и всегда были. Но люди не видят дальше своего носа. Что же касается Вселенной, надо решать задачи постепенно — от малого к большому. И мы уже их решаем, хочется вам этого, или нет. Знаете вы об этом, или предпочитаете закрывать глаза. Никто не в силах остановить нас! — гесс распалялся всё больше, вещая лозунгами. И от этого казалось, что смотришь какой-то дешевый фильм с плохими актерами и никудышным режиссером. Только оператор на высоте: нисходящие с горы потоки холодного воздуха взметывают вверх сухие листья, тут же нагреваются и, закручиваясь обратными волнами, расшвыривают листья дальше и дальше…

— Вам остается ликвидировать меня, — с хриплым смешком сказал я, — слишком много я узнал.

— Ты можешь быть нам полезен. В какой-то момент нам будет здесь тесно — и ты предоставишь нам возможность покинуть Гессонит.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. Ведь ты стал одним из нас.

Клык нагло врал: никто мне не вскрывал череп и не запихивал в мозг кусочек хлана, я это прекрасно помнил.

Гесс скривился в ухмылке:

— Тогда почему ты можешь разговаривать с нами, и ничто тебе не мешает? Поверь, с прежних времен технологии изменились. И нет смысла проводить операцию, если можно поместить хлан в ищущего безболезненно и незаметно для него.

— И всё же — ответь на мой вопрос.

— Теперь это неважно, — с сожалением сказал Клык.

— Ты обещал.

Гесс поморщился и ответил:

— Земля — богатая планета. Она может купить что угодно и где угодно по той цене, что запросят. И продать — так же. Ты же умный. Делай выводы сам.

Клык поднялся со скамьи, кивнул мне, прощаясь, и вышел из зала.

Я не стал догонять его. Коллективный разум потому такой, что смерть одного из его членов ничего не значит для самого разума. Дублирующих цепей много. Мгновенное переключение, и мертвая ячейка заменяется другой — надежной и работоспособной, до следующего отказа.

Не было смысла в опрометчивых действиях. Важно было просто подумать.

Интересно, своими откровениями он хотел заставить меня потерять выдержку и наделать глупостей? Или совершенно не придал значения моим возможным чувствам?

Возможно, хлан еще не до конца укоренился у меня в мозгу, и я еще не стопроцентный гесс. Скорей всего, перерождение происходит постепенно, и чем раньше я начну борьбу с чужим организмом у себя в голове, тем оно будет успешнее.

Разбить голову — самый простой способ избавиться от постороннего объекта в мозгу. И самый беспомощный. Но я им нужен, и контролер сразу же заблокирует импульсы движения, стоит лишь подумать и начать действовать. Значит, надо думать об одном, а делать — другое. Прямо, как девушка. Я улыбнулся, удивляясь, что еще могу шутить, пусть и неудачно, и даже смеяться над собственными шутками.

Второй способ, ничуть не лучший, чем первый — запрограммировать хирурга, распилить себе череп и выкорчевать эту гадость. Однако у меня не было гарантии, что хирург опознает хлан, принявший вид тканей мозга.

Обнаружить вещество, избирательно уничтожающее определенную живую ткань и не затрагивающее остальные, сходные с ним по строению и структуре, было вообще невозможно. Если бы я такое обнаружил, то вся медицина, в конечном итоге, свелась бы к купанию в ваннах из этого вещества, а мне поставили бы памятник на всех планетах, как безвременно погибшему от руки безумного врача.

Я уже почти сдался, живо ощущая, как под черепной крышкой расползаются отростки хлана, напоминающие синапсы, как они внедряются в мозолистое тело, отсекая и подменяя мои собственные нервные клетки, беря управление организмом на себя и диктуя ему свою волю. И главное — я не представлял, как с этим бороться.

Мне ужасно захотелось оказаться в другом месте, где не было этого дурацкого заражения, из-за которого моя жизнь уже не будет моей жизнью. Или, хотя бы, попасть за минуту до того, как ко мне подселяют хлан, и предотвратить это. По крайней мере, тогда я смог бы реально бороться, а не мечтать, сидя в углу и прислонившись спиной к холодной каменной стене.