Гилл широко поклонился, нисколько не скрывая счастливой улыбки, и раскрыл навстречу ей ладонь с алым огоньком на тонкой, колючей ножке.

— Здравствуй, моя красавица. Я не видел тебя целый день.

Не останавливаясь, хотя и чуть притормозив движение, Гражена кивком поблагодарила его за цветок и так же кивком показала на причину, почему она сейчас не может взять его. Гилл шагнул к ней, намереваясь освободить её от ноши стопки толстых книг.

— Не надо, — коротко бросила девушка. — Извини, я спешу. Мне нужно отнести это.

Проходя рядом с ним, она вежливо улыбнулась ему и, неуловимо тонко качнувшись в сторону, чтобы всё ещё вытянутая его рука не могла достать её, предложила:

— А розу — о, какое чудо! — дай ей. Она мне потом отдаст.

Гилл автоматически бросил взгляд на Легину — и снова целиком и полностью повернулся к Гражене. Но та уходила пустым, длинным коридором.

Когда она скрылась за поворотом, Гилл медленно перевёл глаза на уже оказавшуюся рядом Легину.

— Привет, сестрёнка! Как у тебя дела? — обняв её за плечи, нарочито весело поинтересовался он.

Легина вздрогнула.

— Что ко мне в гости не заходишь? Нет времени? Или не знаешь, где я живу? Ну тогда хоть скажи, где сама живешь. Я навещу тебя. Как-нибудь. И ты заходи. Моя мама будет рада тебе. Она гостей не любит, но ты — ты совсем другое дело… Чего грустная-то? — тряхнул он её, словно намереваясь этим оживить её. Одна мысль пришла ему в голову. — Если кто тут тебя обижает, ты только скажи. Я разберусь. Гина, поняла?

Она выдавила из себя кивок.

— Ну, приятно было с тобой поболтать. Заходи, если будешь в наших краях. А мне пора бежать.

Руки Гилла упали с её плеч — и от этого словно и его мысли оставили её саму; Легина, по-прежнему не отводившая от него глаз, хорошо заметила это. Его лицо было таким, какое обычно бывает у человека, считающего, что никто на него не смотрит: задумчивое, чуть неуверенное и как будто не здесь.

Он ушёл, торопясь и не оглядываясь.

…Легина подошла к пыльному, рассохшемуся подоконнику, на котором нереально-ярким сном лежал начинающий уже увядать цветок. Медленно-медленно протянула к нему руки — но вдруг, сильно покраснев, от чего её обычно бледное лицо стало почти одного цвета с бутоном, отдёрнула их и быстро зашагала прочь.

Оставив чужой сон на чужом подоконнике…

Перед зимними праздниками в Венцекамень почти день в день вернулись Кастема и Айна-Пре. Кастема ещё распаковывал вещи, когда к нему заглянули первые гости.

— Здорово, непоседа, — широко улыбнулся Чень. — Как съездил?

— Нормально… Вы, как, разделите со мной обед? А то я проголодался, мочи нет. Тогда я скажу, чтобы Фаюнг накрыла на троих.

— Прикажи уж на четверых, — поправила его Кемешь. — Скоро должен подойти Айна-Пре.

— Хорошо… Как тут у вас, всё ли ладно?

Чень сел в широкое, грубо сколоченное деревянное кресло.

— Да не так, чтобы совсем всё ладно… Третьего дня случился пожар на причальных складах. Сгорела куча леса, который ещё осенью сплавили из Мохони… В левобережной Астарении на скотину напал мор. А крестьяне так торопятся резать ещё не заболевших коров, что весной детям и молока не будет… У старой леди Мерривей случился удар. Она очень плоха. Королева теперь в трауре. Это ведь последняя её фрейлина, с которой она приехала в Рению… Ну а ты что выездил? Мы тут наслышаны о твоих подвигах.

— Да уж, — рассмеялся всё ещё возящийся с дорожными вещами Кастема. — Сага о том, как ренийский чародей перепил хассанеянских купцов. Ну, шутки шутками, — продолжил он сдержаннее, — а выигранных от пари денег хватило закупить достаточно дольденского хлеба. Так вот… Там ведь, что летом не вытоптали войска, то зимой ушло за долги.

— Нет, так дело не пойдёт! Ты нам подробно расскажи, как всё было, — глаза Ченя нетерпеливо блестели.

— Не приставай к человеку, — вступилась за товарища Кемешь. — Видишь, устал с дороги!

— Да ничего. Сейчас всё и расскажу. Только пошли уже обедать. Есть хочу, жуть… А дело было так…

В столовой комнате весело горел камин. Отблески огня играли на гранях стаканов. Сдержанно стоящая в стороне служанка с неодобрением поглядывала на слишком шумный разговор за столом. После первой перемены блюд в комнату без стука вошёл Айна-Пре, румяный и бодрый с мороза. Фаюнг ещё больше поджала губы на его запанибратское появление. Тут Кастема заметил, что на столе не оказалось четвёртого прибора. Почти смиренно он напомнил служанке, что она забыла сделать. Когда та демонстративно послушно скрылась за дверями кухни, Кемешь в осторожных выражениях выразила удивление её поведением. Кастема нарочито испуганно огляделся по сторонам и понизил голос до шёпота.