Истории неожиданной спутницы Мирон не знал. Просто, проснувшись однажды на гладких камнях, он обнаружил возле кострища сосредоточенно рассматривающую его пронзительно-голубыми глазами полосатую кошку. Торс животного мало чем напоминал кошачий: вымахала незнакомка величиной с годовалого львенка, да еще и окрас имела тигровый! Именно с тигренком и перепутал ее Мирон, вследствие чего подъем его и переход к бодрствующему состоянию оказались на этот раз удивительно быстрыми. Осознав через секунду, что перед ним не более чем обыкновенная (ну, почти обыкновенная) кошка, Мирон с досадой рявкнул:

— Брысь!

Кошка и бровью не повела, только со все возрастающим интересом наблюдала за движениями человека. В ее взгляде Мирону почудилась даже некая доля ироничной усмешки, всплывшая после этого «брысь». "Это всего лишь кошка" — одернул себя путник. Слишком уж упорно в последние годы он пытался наделить лишним смыслом совершенно обычные события. Так и до безумия недалеко.

Переварив истину, что нежданная гостья не собирается пугаться и куда-то уходить, новоявленный князь решил избрать политику невмешательства и стал преспокойно собирать свои немногочисленные пожитки. Кошка наблюдала: очень внимательно и совсем не по-кошачьи заинтересовано. Трудно себе представить, но за весь тот час, что потратил путешественник на сборы и приготовление пищи, животное даже не шелохнулось. Единственное, что двигалось — глаза: она сопровождала Мирона во всех его движениях, а тот, в свою очередь, чувствовал себя не в силах выйти за радиус обзора гостьи.

Сегодня на завтрак «подавали» жареные корни вескера. Лучшей пищи по пути он раздобыть не смог, но и корни дались Мирону нелегким трудом. За ними пришлось карабкаться по практически отвесной скале, потому что растение это славилось странной капризностью и кроме как на скальном камне нигде расти не могло. Едва не сорвавшись и изранив все руки в кровь, князь все-таки добрался до живописного кустика, цветущего весенней порой оранжевыми цветками, и безжалостно вырвал его из глыбы. Это едва не стало последним движением в его жизни, потому что вслед за крепко сидящим в камне кустом на него обрушился град спрессованной за долгие годы земли. Однако обошлось — Мирон слишком крепко держался за выступы, чтобы от неожиданности разжать руку или оступиться.

Теперь с таким трудом добытые корни потрескивали в веселом огне, разведенном странником на берегу моря. Кошка упорно не желала уходить: все сидела и наблюдала за его движениями. Постепенно до Мирона начало доходить, что гостья несколько умнее обычной животины, и явно ждет от человека более трезвой реакции на свое появление. Не найдя иного способа выразить свое отношение, он просто подошел к неведомому созданию и погладил по голове:

— Ну и что, тигр-недоросток, чего ты от меня хочешь?

Создание оказалось явно миролюбивым, потому что просто уткнулось головой в руку странника и изо всех, немалых надо сказать, сил потерлось о голень князя. Потерлась она так, что сам Мирон едва не свалился в костер: настолько сильным оказалось давление тела кошки на его ногу.

— Э-э, гостья, не балуй, поджарить меня решила, милое создание? Хорошая же концовка для истории непонять-кого-но-точно-не-просто-человека.

Кошка издала заинтересованный звук, напоминающий скорее птичью трель, нежели мяуканье, и растянулась у костра, поглядывая на языки пламени. Мирон отчего-то почувствовал, что она хочет выслушать эту самую историю, после которой он начал называть себя дурацкой комбинацией из семи слов.

— Ну, хочешь, расскажу тебе, как я жил и как докатился до этого берега. Но история долгая, ты, наверное, уже уйдешь к тому времени.

Однако недотигрица всем своим видом выражала желание выслушать долгую историю, и Мирон, скорее уже от безысходности, в которую вогнали его долгие дни одинокого странствия, чем из желания завязать с «тигрицей» беседу, начал выкладывать кошке все: от момента своего рождения до страшных открытий, любезно предоставленных ему этим странным миром…

1 472 202 год по внутреннему исчислению Мироздания "Альвариум".

Природный мир, континент Эльмитар, империя Иезекиль, Карад-Дум, Дворец Императора.

Элоранта находилась на взводе. Как курок порохового ружья, готового немедленно выстрелить в недоброжелателя. Никто еще так не сравнивал принцессу с землей, как эта холодная и отстраненная девушка, от которой явственно пахло рыбьей чешуей. Да что там чешуя, время от времени от непонятной гостьи веяло смертельной опасностью. "Вот уж где глупость: если кто и опасен в этой комнате, то это я" — однако безотказная мысль не внушала на этот раз принцессе уверенности в себе. Слишком уж расслабленно и властно вела себя гостья для обреченной на казнь смутьянки. Впрочем, назвать девушку гостьей у Элоранты язык не поворачивался. Словно бы разгневанная Богиня появилась она в покоях принцессы, неведомым образом обойдя и дворцовую стражу, и личную гвардию принцессы. А теперь спокойно сравнивала с паркетом самолюбие наследницы варваров.

— Итак, Элоранта, вы не собираетесь покидать собственные покои, принадлежащие вам бесправно? — Тон незнакомки оставался холодным и бесстрастным. Колчан за плечом мерно покачивался в такт едва уловимым движениям воздуха. Элоранта с неудовольствием поймала себя на том, что время от времени, словно зачарованная, следит за этим мерным, успокаивающим покачиванием. Правда, особой сознательной тревоги колчан, полный стрел, у принцессы не вызывал: она оставалась полностью уверенной в собственной непогрешимости и законности творимых ею дел, несмотря на туманные рассуждения незнакомки о варварской глупости и ее вероятных последствиях.