–  Вот и сиди критикан недоделанный, в грязном виде, а я сейчас пойду и попарюсь от души.

Серега, на это моментально отреагировал:

–  Я с тобой!

А потом, зайдя к старшине за обещанный чешским мылом, мы пообедали и ближе к вечеру, устроили себе банно-прачечный день. Пока мылись, стирались и болтали, я попутно думал об одной интересной штуке, связанной с песнями. К примеру, эта самая "Розамунда" в последнее время стала очень популярна, причем по обе линии фронта. Старая чешская песенка обрела новую жизнь и с удовольствием распевалась как нашими, так и немцами.

Но мысль была не столько про нее, а про то, что в мире, в последнее время, все чаще и чаще стали петь наши песни. И американцы и англичане крутили по радио шлягеры на русском языке. Да что там говорить - даже фрицы очень часто голосили русские песни, правда, по-немецки. Но на трофейных пластинках, с удовольствием слушали и на-русском. Причем я бы еще понял, если бы это были хиты принесенные мною из будущего. Фиг там! Нет, и их тоже исполняли вовсю, но ведь и обычные песни пользовались огромной популярностью. Даже в захваченных нами немецких городах, после нескольких дней испуганного затишья, из окон начинали доноситься знакомые мелодии. Причем гражданских то, никто не заставлял слушать наши песни!

Может, прав был Луганский, который на мое недоумение по этому поводу, сказал:

–  Видите ли, товарищ гм, гм… капитан, человеческая натура так устроена, что каждый из индивидуумов, желает удовлетворить собственное эго. Пусть и неосознанно. Поэтому даже немцы с удовольствием слушают русские песни, подсознательно желая тем самым, приобщиться к победителям… Я достаточно доступно объясняю?

–  Достаточно. Старика Фрейда я тоже читывал, но здесь что-то не так получается.

Вот скажу честно - в сорок первом, меня вовсе не тянуло петь "Хорста Веселя". Да и других, насколько я знаю, тоже…

Казимир Львович на это замечание поняв палец с улыбкой ответил:

–  Вот, видите! Просто это значит, что ни вы, ни остальные, не могли допустить и мысли о победе фашистов. Даже в глубине души, даже в вашем подсознании, была твердая уверенность в нашей победе. А у немцев ее нет, вот и поют нашу "Катюшу",

"Проснись и пой" да "Песенку о хорошем настроении".

Тут Луганский почему-то замялся и нерешительно кашлянув, решил поинтересоваться:

–  Извините, товарищ капитан, если уж разговор про песни пошел, я хотел у вас поинтересоваться - а к известному поэту Илье Лисову, вы какое-нибудь отношение имеете?

–  Даже не родственник.

Отмазавшись от своего авторства, я сбежал от слишком умного патологоанатома, по пути вспоминая англоязычную музыку, непрерывно льющуюся из каждого музыкального прибора, в моем времени. Это что же получается? Выходит тогда, в двадцать первом веке, мы все в глубине души уже сдались и не верим в свою победу? Черт! Но ничего, как там Серега сказал - "Будущее станет совсем другим. Каким мы его сделаем, таким оно и будет"! Вот тогда и посмотрим, чьи песни будут петь в этом новом времени…

Еще три дня, я практически ничего не делал и занимаясь пузогрейством, только наблюдал, как Третьяков со своими людьми носятся по округе и во всех особых отделах демонстрируют фотографию покойного Горбуненко с протянутой, как для милостыни рукой. Во всяком случае, после обрезки Жукова, при взгляде на фото, складывалось именно такое впечатление. Хотя сейчас я Сашку, даже подкалывать опасался. По мере того, как в разных подразделениях СМЕРШа, народ отказывался признавать, кому именно Филипп жмет руку, настроение главного мента ухудшалось все больше и больше. А вчера, когда мы с ним ездили к очередным контрикам, Третьяков, на мои длинные рассуждения о неправильности выбранного направления расследования, так вызверился, что мы чуть не подрались. Хотя, насчет, "чуть не подрались", это я загнул, просто поносили друг друга на матах, а потом, надувшись, сидели каждый в своем углу "УльЗиСа".

Поэтому сегодня я с ним не поехал, отправив сопровождающим старшего лейтенанта Шарафутдинова, а сам, с Пучковым засел за изучение новинки вражеской техники - STG-44, который в виде трофея, притащили нам мужики из разведбата. Эта штурмовая винтовка под промежуточный патрон, сильно внешне напоминала "Калашников" - переросток. Но только внешне. Все остальное отличалось от родного "калаша" очень сильно. Но, правда, бой у нее был - не сравнить с нашими пистолетами-пулеметами.

Единственно - тяжелая сволочь, все руки отмотает, если с ней долго бегать.

Глядя, как Леха, сосредоточенно сопя, делает неполную разборку оружия, я с умилением вспоминал виденные мною АК-43. В войска они пока не пошли, дожидаясь насыщения на складах боеприпасами под этот автомат, но через два месяца обещали сделать первую поставку. "Калашей" было две модели - обычная пехотная "лопата" и десантный вариант со складывающимся прикладом.

А особенно конечно радовал одноименный пулемет, который уже начал поступать в армию, благо не требовал никаких промежуточных патронов, а пользовал обычные, винтовочные. Вот чего нашей пехоте всегда не хватало! А здесь - легкий, надежный, убойный ПК, моментально показал фрицам, что может делать отличное оружие в умелых руках. И с их хваленым MG-42, на равных теперь может говорить станкач Калашникова. Горюновский конечно тоже неплох, но вот "Калаш", это совершенно другое дело! И БТР на базе ГаЗ-63, которые постепенно все больше появляются в войсках, планируется вооружать именно станковыми ПК. Владимировский "крупняк" пока слишком дорог в производстве, поэтому на каждый "бэтр" его ставить накладно и он идет в основном зенитчикам, а вот творение Миши - в самый раз!