–  Так сколько запрашиваешь, Никифор Палыч?
– Снова обратился к дядьке Мишка.

–  У Роськи цены еще не было - он в бою взят. Ты предлагай, а я подумаю.

–  Удвой - снова прошептал Ходок.

–  Даю еще гривну!

–  Покажи деньги!

Мишка высыпал на стол свою долю монет, найденных в скоморошьем фургоне.

–  Мало!

–  Сколько ж ты хочешь?

–  Не знаю, но пока - мало.

"Падла, не называет цену, так все из меня вытянет! Профессионал, блин".

Снова шепот:

–  Украшения, за три.

–  Даю еще три гривны! Кузька, подай!

Кузька высыпал на стол кучку ювелирных украшений.

–  Здесь трех гривен нет!

Опять подсказка Ходока:

–  Сам цену не называет, значит - твоя.

–  Ты, Никифор Палыч цену называть не желаешь, значит, пользуемся моей ценой. Здесь - три гривны!

–  Мало!

–  Побойся Бога, на торгу за это можно…

–  Вот на торг и иди!

"Глупость сморозил, обычным заходом его не возьмешь. Он играет на своем поле и своими картами. Что ж придумать-то?".

Снова сзади звучит подсказка:

–  Доспех, за десять.

–  Удваиваю! Кузька, доспех.

Кузька с Демкой приволокли доспех.

–  Не стоит доспех десяти гривен!

–  Называй цену, или бери за десять!

–  Ладно, беру за десять. Все равно - мало.

–  Роськину долю, за пятнадцать. И про родство напомни.
– Опять подсказал Ходок.

–  Удваиваю! Кузька, доспех и кошели!

–  Мало!

–  Дядька Никифор, с родней торгуешься. Тридцать гривен со своей семьи за пацана! Мы же не чужие!

–  Денежки родства не знают!

–  Римляне говорили: "Деньги не пахнут".

–  Вот и я не нюхаю: откуда у тебя тридцать гривен.

–  А чего тут нюхать? Из того самого переулочка. Епископским судом мне отдано. Нюхай не нюхай, все чисто!

"Нужен нестандартный ход! Блин, что для этого выжиги может стать неожиданностью? И дед чего-то совсем сник, как будто в тотализаторе на меня ставку сделал. Но что же придумать?".

–  Кстати, Михайла, тут не тридцать, а двадцать девять.
– Придрался Никифор.
– Одна-то за виру идет!

–  На!
– Демка вытащил из-за пазухи кошель со своей долей монет.
– Теперь - тридцать!

–  Все равно - мало!

–  Да куда тебе столько?

–  А это уж - мое дело!

"Ну да, коммерческая тайна… Стоп! Коммерческая тайна? И кто же, кроме тебя, твои делишки в подробностях знает? А делишек много, мать мне очень интересные вещи тогда про тебя поведала. А знает о них, если не все, то много, Семен. Как никак - главный приказчик. А он у тебя в холопах за долги".

–  Ну что, Михайла, иссяк?
– Никифор давил, не давая ни секунды на то, чтобы что-нибудь придумать, сбивал с мысли. Рожа его постепенно расплывалась в торжествующей улыбке, а дед сидел мрачный, как на похоронах.

"Что- то не то. Обратите внимание, сэр, опытный купец переиграл пацана, а радуется, как будто крупную сделку провернул. Не странно ли? И лорд Корней, как-то уж слишком опечален. Что-то тут не чисто…".

С мысли опять сбил голос Пашки:

–  Нет батяня, не иссяк он! У них еще есть, я подсмотрел!

"Ну, паскуда, купецкий сын!".

–  Слышь, Михайла, что Пашка говорит? Давай, набавляй цену!

–  Мало ли, что чужие люди болтают.
– Отмахнулся Мишка.

"Уводить, уводить разговор в сторону, нужна пауза для размышлений!".

–  Чужие?
– Возмутился Никифор.
– Это ж брат твой двоюродный!

–  Нет, Никифор Палыч.
– Мишка отрицательно покачал головой.
– У меня в Турове только один брат - Петр Никифорыч! А этого - небрежный кивок в сторону Пашки - я не знаю, и звать его - никак.

Никифор озадаченно уставился сначала на Мишку, потом на своего младшего отпрыска, давая племяннику драгоценные мгновения, для того, чтобы что-нибудь придумать.

"Испугаешься ли ты, если Семен в чужих руках окажется? Должен! Коммерческая тайна это - такая штука… Ну, держись, дядя Никифор!".

–  Семен!
– Громко спросил Мишка оборачиваясь к старшему приказчику.
– Ты сколько хозяину должен?

–  А чего?

–  Спрашиваю - отвечай, еще виру за грубость хочешь?