"Да, джентльмены, такими темпами вы быстро до кондиции дойдете. А Вам, сэр, лучше воздержаться, для вашего возраста, да без привычки, и пятнадцать градусов - выше крыши".

–  Корней Агеич! Батюшка! Челом тебе бью и в ноги кланяюсь!

Никифор полез из-за стола, намереваясь подтвердить слова делом.

–  Сиди уж!
– Милостиво разрешил дед.
– Чего просить-то хочешь?

–  Яви божескую милость, снизойди к нижайшей просьбе…

–  Да чего тебе надо-то?

–  Заставь век Бога за тебя молить, по гроб жизни…

–  Никеша, ты чего, ополоумел?

–  Снизойди к нам, сирым и убогим, и обрати взгляд благосклонный…

–  Никифор!!!

–  А?

–  Чего просить-то хотел?

–  А я не сказал?

–  Кхе! Не то, что бы совсем ничего не сказал, но… как-то невнятно.

–  Да? Тогда - еще по одной!

–  Давай!
– Дед с Никифором приняли еще по одной.
– А теперь о деле поговорим.
– Напомнил Корней.

–  Так уже поговорили же!
– Искренне изумился Никифор.

–  Да? А я чего-то не понял. Может, еще раз начнешь?

–  С начала?

–  Ага!

–  Так продуться! Ой, мама моя! Так продуться!

–  Это уже было! Дальше давай.

–  Челом бью, батюшка, Корней…

–  Это тоже было, дальше!

–  Э-э… Все!

–  Ага!… Кхе… Понятно… Михайла, чего он хочет?

–  Выпить.

–  Ха! Ну внук у тебя, Корней…

–  Это тоже было!

–  Ну, я не знаю! На тебя не угодишь… Я тебе битый час толкую… Михайла, ты-то хоть согласен?

–  С чем?

–  Да вы что? Сговорились, что ли?

–  Это вы с дедом третий день "сговариваетесь". Ты уже всю выручку от представлений "сговорил".

–  Ой, мама моя, так продуться!

–  Кхе! По третьему кругу пошел. Вот, Михайла, гляди что с человеком вино делает! Еще и бочку не допили а уже… это… Ну, сам видишь. Знаешь, Андрюха, - дед повернулся к Немому - он мне утром толковал, что ты вчера с нами не пил, а уходил куда-то. Совсем ничего не помнит! Эх, молодежь…

–  Деда, пойду я.

–  Ступай, внучок, незачем тебе на это непотребство глядеть. Иди, погуляй, может еще кого в переулочке зарежешь…

–  Вспомнил!!!
– возопил вдруг Никифор.

–  Кхе! Эк, тебя разбирает! Чего вспомнил-то?

–  Возьми моего Петьку в воинское учение!

–  Чего?

–  Челом бью и в ноги…

–  Молчать!

–  Сирых и убогих, батюшка…

–  Молчать, я сказал! Михайла, понял, чего он хочет?

–  Петьку к нам в воинское учение отдать.

–  А зачем?

–  Не сказал.

–  А сам, как думаешь?

–  Так третий же день квасит, он сейчас еще и не такое расскажет!

–  Верно! Что у трезвого - на уме, то у пьяного - на языке. На третий день даже он правду сказать может.

–  Ох и мудр ты, Корней Агеич, - встрял заплетающимся языком Никифор - а внук у тебя… Ты кого ему зарезать велел? Если вам все равно, кого, то я подсказать могу, есть тут один, ну такая сволочь! Или тебе обязательно по трое надо? Тогда еще и соседа его, который справа… или слева? А-а, давай обоих, как раз трое и получится!

–  Может тебе весь Туров вырезать?
– Кровожадно осведомился дед.

–  Не, - Никифор протестующе замахал обеими руками - весь не надо. Особенно… это… Тут недалеко такая вдовушка живет… Вот ее - ни в коем разе… Ха! Корней Агеич!
– Никифор, что-то вспомнив, шлепнул себя ладонью по лубу.
– А чего это мы все дома сидим? Пойдем, я тебя в такое место сведу, век не забудешь! Вот только выпьем, Петьку в Ратное отправим, и пойдем!

–  Так! Андрюха, если дело до вдовушек дошло… Андрюха! Слышишь меня? Андрюха! Спит, ядрена Матрена… Ну что за времена настали, за чаркой посидеть не с кем. Куда все катится?

Дед горестно вздохнул и, подперев щеку кулаком, устремил полный скорби взгляд куда-то в пространство.

–  Деда, пойду я.

–  Иди, внучок, чего тебе здесь сидеть? Расспроси там, чего Никифор про Петьку толковал? Может Петруха сам знает? И это… Чего ж я хотел-то? А! Смотри и правда не зарежь кого-нибудь, третий день ведь пьем.

У дверей горницы маялся Петр.

–  Ну, что? Согласились?

–  Ты о чем?

–  А что, отец так ничего и не сказал?

–  Да сказал-то он много чего, только они же уже третий день гуляют. Сам понимаешь…