–  Сделаем, Корней Агеич.

Роська уже разбирал вожжи, когда Мишка, все-таки, не выдержал и заорал так, чтобы слышно было и собравшимся за воротами любопытным:

–  Афоня! По Русской Правде, если раба понесла от хозяина и родила, то хозяин повинен дать ей волю, жилище и кормить, пока ребенок не вырастет!
– И, уже из-за ворот, добавил: - Я тебя от оскудения спас, кобель блудливый!!!

У ворот лисовиновского подворья собрался весь семейный "женсовет": мать, тетка Татьяна, обе мишкины старшие сестры - Анька-младшая и Машка. Даже ключница Листвяна была здесь, хоть и стояла в сторонке. Дед, еще не доехав до ворот, закричал издалека:

–  Бабоньки, чего сгрудились? Никак женихов высматриваете? Глядите у меня, по улице всякие люди ходят, долго ли до беды. Я вот, к примеру, и вовсе неженатый.

Дед по- гусарски подкрутил ус и лихо подмигнул Листвяне. Женщины заулыбались. Раз дед веселый, значит, обошлось.

–  Батюшка, что случилось-то?
– На всякий случай, все-таки спросила мать.

–  Ох, Анюта, и не спрашивай! Такие страсти, такие страсти.
– Дед дурашливо схватился за голову.
– Михайла с Афоней из-за холопов торговаться взялись, да так разгорячились, что твой старшенький Афоне чуть все на свете не отстрелил, насилу растащили. Луку с десятком ратников на подмогу призывать пришлось. А тебе, Листвяна, докука - надо будет еще куда-то пять человек пристроить и скотину.

–  Пристроим, Корней Агеич.
– Приветливо пропела ключница.
– А ты батюшка откушал бы медку чарочку с устатку да волнений. И Михайла Фролыч с Василием Михайлычем, поди с утра не евши.

–  Каким таким Василием Михайлычем?
– Не понял дед.

–  Так вот… - Листвяна указала на Роську.
– Имени природного батюшки мы не знаем, наверно можно тогда по имени крестного отца… Или нельзя?

–  Кхе! Ну, ты и удумала… Даже и не знаю. Отца Михаила разве спросить, так он больной весь насквозь. Анюта, что думаешь?

–  Пусть будет, батюшка, нельзя же человеку без отчества.
– Отозвалась мать.

–  Да? А ты что скажешь, Василий… Кхе, Михайлович?

–  Господин сотник, - Роська выскочил из саней и сдернул с головы шапку - дозволь доложить?

–  Ну, докладывай. Кхе… Только шапку надень, застудишься.

–  Это не старшина холопов выкупил, а я!

Мишка изумленно обернулся на крестника, но увидев умоляющие глаза Роськи, прикусил язык.

–  Я перед Господом обязан… Мне через Святое Крещение воля вышла, и я теперь должен… Пять душ, тоже через Святое Крещение… И волю дать.

–  Кхе… Совсем все с ума посходили.
– Дед несколько растерянно огляделся и зацепился взглядом за ключницу.
– Листвяна, а ты насчет чарочки-то права оказалась… Да и не одной, наверно. Да… Кхе!

"Ни хрена себе! Сэр Майкл, а крестник-то Ваш, похоже, того. Повернулся слегка на религиозной почве. Пошли дурака Богу молиться он и это самое. Несовместимые с разумной жизнью последствия. Жил себе парень, горя не знал, о конфессиональной принадлежности не ведал, так нет - взяли и окрестили".

–  Васенька, да куда ж они у тебя денутся, вольные-то?
– Мать была явно растрогана Роськиным порывом и старалась говорить ласково, чтобы не обидеть парня.
– Ведь ни кола ни двора, голову приклонить негде. Ты о людях-то подумал, сынок?

–  Подумал, крестная. Я десятнику Андрею в ноги кинусь, попрошу их для всяких хозяйственных работ в воинскую школу взять. На кухне, там, или еще чего - дело всегда найдется. А за это - жилье и корм. На первое время. А дальше - как Бог даст, и как сами расстараются.

–  Кхе! А что? Стряпуха в воинской школе и правда нужна будет.
– Одобрил предложение дед.
– Этакую ораву кормить! Да и не одна, а с помощниками. Дело говорит Василий… а и правда - Михалыч! Только никому в ноги кидаться не надо, я приговариваю: быть по сему! Ежели, конечно, Святое Крещение добровольно примут. А ты, Михайла…

–  Что, деда?

–  Кхе!… - Дед приосанился в седле.
– Старшина Михаил!

–  Я, господин сотник!

–  Я тебя упреждал, что вокруг тебя все время какая-то дурь происходит? Упреждал или нет?

–  Так точно, господин сотник!

–  Так точно? Так точно… - Дед словно бы пробовал на вкус новое словосочетание.
– Хорошо придумал!

–  Рад стараться, господин сотник!

–  Кхе! Красота, ядрена Матрена… Михайла! Ты мне голову не крути! Все равно с мысли не собьешь! Я тебе приказывал: уймись?

–  Так точно, господин сотник!

–  Так вот: посиди-ка ты дома, внучек, коли раненый, так и отдыхай, лечись. За ворота - ни ногой, ни костылем! Запрещаю!

"Домашний арест, допрыгались, сэр".