Исследования вихревых полей заняли еще тридцать лет, большую часть которых Ройко ради безопасности провел в исследовательском блоке на дальней периферии системы.

Кстати говоря, разумность этого решения подтвердилась благодаря серии инцидентов с экспериментальными генераторами, из-за возникших сбоев превратившихся в облака разреженной плазмы и испаривших несколько крупных астероидов, внутри которых Ройко их монтировал. Сам Ройко не пострадал – он благоразумно не приближался к местам испытаний ближе, чем на три световые секунды. В результате административная двойка базы едва не запретила ему впустую переводить и без того ограниченные ресурсы "Эдельвейса", но авторитет ведущего исследователя и поддержка многих людей и искинов позволили ему отбиться от нападок.

Не последнюю роль сыграл и тот факт, что Ройко наконец-то доказал гипотезу Пауля-Ридера о возможности генерации гравитационных полей с помощью особым образом модулируемых полей электромагнитных, наконец-то обосновав основные концепции Единой теории поля, предсказанной еще в середине двадцатого столетия.

И не только доказал, но и построил действующий прототип установки искусственного тяготения, который в рекордные сроки был доведен до ума объединенными усилиями всего коллектива. С этого момента можно было отказаться от осевого вращения станций, предназначенного для создания искусственной гравитации за счет центробежных сил и серьезно осложнявшего жизнь как пилотам кораблей, так и астрономам. Новые установки позволяли создать в пределах одной конструкции одновременно комфортные условия нормальной тяжести в жилых зонах и безинерциальную невесомость в цехах и лабораториях, удобную для экспериментов и производственных линий. Популярность Ройко после этого изобретения взлетела до самых небес.

В конечном итоге ученому удалось разработать методы создания долгоживущих самоподдерживающихся энергетических вихрей, не взрывавшихся от контакта с первой же заряженной частицей. Параллельно его ученица Май Конобу и ее чоки-компаньон Чери Кромин теоретически обосновали методы использования этих комплексов в качестве информационных носителей, что дало зеленый свет разработкам принципиально новой архитектуры носителей искинов с быстродействием на три порядка выше, чем у предыдущего поколения на твердотельных носителях. Однако вскоре Ройко, как и прочие исследователи до него и параллельно с ним, уперся лбом в непреодолимое препятствие. Вихри так и не удавалось сделать полностью автономными. Внешние энергозатраты, потребные для их поддержания, оказались относительно невелики, но они были. Без подпитки же срок жизни вихря оказался прямо пропорциональным импульсу, затраченному на его создание, и вскоре Ройко формально доказал, что при существующих энергетических технологиях его возможно растянуть не более, чем на три-четыре стандартных недели. И даже в этом случае возрастающая нестабильность вихря уже к середине срока делала невозможной его использование в качестве носителя информации.

Да, Ройко в очередной раз подтвердил свою гениальность. Да, его расчеты показали, что энергетические вихри можно использовать в качестве носителей для психоматриц и что психоматрицы на таком носителе можно копировать через субсвязь на установку, размещенную на другой станции. Да, в ближайшей перспективе перед остатками человечества открывалась гениальная возможность мгновенно путешествовать между любыми тюремными камерами, в которые превратились исследовательские базы, а в перспективе – вернуться и в Солнечную систему, просто передав разведчикам по субсвязи схемы приемников. Но в целом это был тупик: перемещать в пространстве психоматрицу с кавитонным реактором поддержки немногим удобнее, чем плавать с жерновом на шее…

– Добрый день, ваше превосходительство!

Олег вздрогнул. Реплика Войлошникова, скрипевшего пером за столом у окна, вывела его из глубокой задумчивости. Он поднял взгляд и рассеянно кивнул стремительно вошедшему в комнату Зубатову. Краем глаза он заметил неодобрение на лице соседа – добрейший Леонид Иванович явно полагал, что высокое начальство следует приветствовать куда более почтительно. Высокое? Кислицын напряг память. Ну да, все время забываю. Директор Охранного отделения – по должности полковник или генерал-майор, но поскольку Зубатов штатский, то у него гражданский ранг. Если не ошибаюсь, действительный статский советник. Тогда все правильно, обращение – "ваше превосходительство". Беда с этой Табелью о рангах. И кто только ее придумывал?..

– Добрый день, судари мои, – поздоровался Зубатов. – Олег Захарович, напоминаю о своем задании. Когда я получу рапорт?

– Уже закончил, Сергей Васильевич, – сообщил Олег, постукивая пальцем по лежащей перед ним бумаге. – Перечитываю в последний раз.

– Так-так-так… – пробормотал Зубатов, подхватывая один из листов и быстро пробежав по нему цепким взглядом. – Соблаговолите, милостивый государь, собрать в кучку свое творчество и проследовать за мной.

Слегка удивленный официальным тоном, Олег быстро сгреб листы отчета и, на ходу сортируя их в правильном порядке, направился за начальством. К еще большему его удивлению директор Московского охранного отделения направился не к лестнице на третий этаж, где располагался его кабинет, а к спуску на первый, к выходу.

– Время для завтрака, – пояснил тот, не останавливаясь. – Простите великодушно, но другого времени нет. Придется нам разговаривать за едой. Знаю, что вредно для пищеварения, но служба у нас такая.

Олег с трудом удержался, чтобы не хмыкнуть от изумления. Завтрак после полудня?

И чтобы Зубатов пригласил кого-то к себе? Нет, заезжих чинов, даже младших офицеров из провинциальных отделений, он водил к себе регулярно, но чтобы своих служащих? Впрочем, много ты о нем знаешь, одернул он себя. Ты-то в отделении хорошо если три-четыре часа в день проводишь, а он – с девяти утра до двух ночи.

Как только жена терпит?

Обитал Зубатов в служебном флигеле в глубине на удивление тихого двора градоначальства. Шум проспекта надежно глушился большим зданием и разбитым перед ним садом, уже почти облетевшим по осеннему времени. Лишь изредка доносилось ржание лошадей из расположенной за несколькими рядами деревьев жандармской конюшни. Утренний моросящий дождик уже закончился, и в свежем воздухе стоял еле ощутимый прелый запах опавших листьев. Стремительно взбежав по ступенькам резного крыльца, хозяин предупредительно пропустил гостя вперед и вошел сам, вытирая ноги от слякоти.