Робин обещал мне, что уважит мое право выбора и позволит совершить самоубийство.

Это даже не смерть – все равно моя память переливается мне-там. Это просто способ заявить о своем нежелании играть в джамтанские игры. Но я этого не сделаю. Я не ребенок, чтобы таким образом бежать от реального мира, и что-то подсказывает мне, что я никогда не прощу себе этого ухода.

Да, я остаюсь. Ребенка, который забавлялся, исследуя окружающий мир, переделывая его под себя, больше нет. У меня отобрали то, чем я владел не по праву, и это к лучшему. Я плохо знаю историю этого мира, но по опыту своего мира представляю, чем кончаются игры с революциями, пусть даже революции эти устраивают высшие силы для достижения каких-то своих целей. Ирония судьбы – Народный Председатель первого в мире государства счастья и справедливости думает о том, как бы не допустить построения такого государства здесь! Ну что же, пусть. Единственному зрячему в стране слепых не пристало обижаться на смешки со стороны зрительного зала.

У меня отняли способность подчинять волю других. Пусть. Все равно мне было не по себе, когда умные взрослые люди с пустыми глазами начинали повторять мои слова, забывая свои собственные мысли и возражения. Теперь я крут, я левой ногой открываю дверь в рабочий кабинет председателя Комитета министров огромной империи, границы которой я еще не успел даже осмыслить. Я в куда лучшем положении, чем у себя дома два года назад. Что еще надо от жизни? Узнать этот мир? Не проблема. Свыкнуться с мыслью о том, что ты фантом среди фантомов? Да плевать с высокой башни, с ней и свыкаться не нужно. Я чувствую себя, как человек в реальном мире, и этого достаточно. Вокруг меня еще мало настоящих людей – но как раз для того я здесь и нахожусь, чтобы их стало больше.

Да, впереди долгие годы до боли знакомых мне бюрократических игр. Но у меня есть еще и Оксана, и Гакенталь, и Вагранов, и Овчинников… Так что, ребята, пока живы, будем жить, а тоску и депрессию оставим до лучших времен!

– Пан Кислицын, – осторожно тронул его за плечо Крупецкий. – И все-таки вам лучше вернуться в постель.

Олег обернулся, и поручик с удивлением заметил на его лице просветление. Печать озабоченности, не исчезавшая с него даже во сне, пропала без следа.

– Нет, Болеслав Пшемыслович, – улыбнулся он. – Я же сказал – в постели мне делать нечего. Впереди целая жизнь, так что належаться еще успею. Знаете, что?

Пойдемте, вы покажете мне этот город.

"Ну, вот тебе и грабли".

"В смысле?" "В смысле, что ты не смог толком синхронизировать психоматрицы Эталонов с Моделью после отката. Устроил ты им несколько мгновений приятных ощущений, ничего не скажешь", – грабли, присыпанные кучей осенней листвы, взмывающая по плавной дуге рукоять, шишка на лбу.

"Джао, ты же знаешь, что на это время я отключил для них все инфорсеры реальности. Им ничего не грозило, кроме психологически неприятных ощущений".

"Ты им главный инфорсер не отключил – психику. Не каждому, видишь ли, дано нормально переносить твердый воздух и неподвижный мир. Ты никогда не дышал, тебе не понять это на эмоциональном уровне. Просто прими к сведению – любое резкое нарушение привычного взаимодействия с окружающей средой чревато для психики неприятными ощущениями, даже если субъект полностью осознает причины нарушений".

"Принято к сведению. В дальнейшем буду более аккуратным".

"Хорошо. В остальном откат прошел более-менее нормально. Есть замечания по мелочам, так что у кучи народа будет ощущение дежавю, но в целом – приемлемо.

Поздравляю, Робин, ученик ты мой ненаглядный, у тебя есть все шансы переплюнуть учителя. Минуты через две-три, не позже".

"Минуты? А, понял… Джао, я же просил использовать планетарную систему единиц времени. С толку сбиваешь".

"Собьешь тебя, как же! Ну ладно, забыл, забыл, тоже исправлюсь. Думаешь, просто перестраиваться после… черт, сколько это в планетарных?.. а, я же считал!.. после без малого миллиона лет использования галактических единиц. В общем, тысяч этак через тридцать-сорок лет у тебя есть все шансы меня переплюнуть. Мне еще даже миллион исполниться не успеет, а ты уже возьмешь и сделаешь старика. Одной левой. Как пить дать", – молодой здоровяк одной рукой поднимает дряхлого деда.

"Шутка. Понимаю. Ценю. Скажи, учитель мой дорогой, все Демиурги настолько плоско-ехидны? Или у тебя сегодня особенно брюзгливое настроение?" "Да он всегда такой. Привет, Робин, давно хотела с тобой пообщаться", – дружеский толчок в грудь, задумчивый прищур, одобрительный кивок.

"Майя?" "А кто же еще! Джао, что-то ты удивлен сверх меры. А, ты же не знаешь. Барьер вокруг системы пропал. Мы с бета-тобой сочли это за приглашение".

"Альфа-Джао, бета-Джао в канале. Полагаю, что в сложившихся условиях шизофрения – не лучший метод существования. Что скажешь?" "Здесь Альфа-Джао, согласен. Майя, ты меня расщепляла, тебе и карты в руки.

Перестраховка себя не оправдала, так что действуй по стандартной программе.

Инициируй слияние".

"Как скажешь. Внимание, альфа-бета-Джао, инициирую слияние. Запрашиваю нуль-гибернацию сознания".

"Бета-Джао, инициирую нуль-гибернацию. Спок-ночи, Майя".

"Альфа-Джао, инициирую нуль-гибернацию. Спок-ночи, Майя, лапочка, только не забудь меня разбудить", – детская колыбелька, малыш с соской, механический будильник с огромным звонком наверху.