– Все хорошо, – лихорадочно бормотал он. – Все хорошо… 30 августа 1905 года. Москва – Могу лишь повторить вам все то же, что мой коллега сказал вчера, – Болотов откинулся на спинку кресла и принялся аккуратно протирать пенсне. – Серьезное истощение, нервное и психическое, шок, а также синяки и ссадины. Судя по всему, ее как минимум один раз избили, хотя и не слишком сильно. Возможно, насиловали.

Но никакого особенного вреда здоровью. Несколько дней диеты и покоя – и ее организм справится. Сколько ей? Семнадцать лет? Восемнадцать? Организм молодой, восстановится быстро.

– Я бы сказал, что ей двадцать с небольшим, – задумчиво поправил его Олег. – Двадцать два-двадцать три. У нас люди старятся медленнее, чем у вас. Судя по манере одеваться и некоторым проскользнувшим в бреду словечкам вроде "Сечки", она студентка вуза, педагогического института имени Сеченова. Старшекурсница, скорее всего.

Доктор внимательно посмотрел на него, потом покачал головой.

– Знаете, Олег Захарович, я все же не верю этим вашим сказкам о другом мире.

Давайте останемся при своем. Семнадцать ей лет или двадцать с небольшим – особого значения не имеет. Главное, что особого ущерба организму не нанесено.

Психологический шок гораздо неприятнее. Н-да… – Он вздохнул. – Что вы сказали про нее квартирному хозяину?

– Что она моя сестра, пропавшая на днях из дома матери, – хмыкнул Олег. – Жениха зарезали ночью на улице, так что она малость не в себе. Как-то ничего другого в голову не пришло. А то бы и в самом деле решили, что я проститутку приволок.

– Сестра – это хорошо, – Зубатов неслышно прошел за спинкой олегова стула. – Сестра может проживать с вами в одной квартире без ущерба для репутации. Меня, Олег Захарович, вот что смущает. Сколько еще людей из… хм, вашего мира появится здесь у нас? Один раз – вы – случайность. Два раза – вот эта девица – тенденция. Третий раз – уже система.

– Послушайте! – удивился Болотов. – Сергей Васильевич, неужто вы это всерьез?

Разве вы тоже верите в эти… другие миры?

– Я верю только в Бога и государя императора! – жестко оборвал его директор Охранки, прекращая расхаживать по комнате. – Все остальное я знаю точно. Или как минимум предполагаю, основываясь на известных мне фактах. Давайте, любезный Михаил Кусаевич, на минуту примем на веру историю Олега Захарович. Только на минуту, хорошо? Предположим, что и он, и эта… Оксана Шарлот на самом деле загадочным образом перенесены из иного мира. Учитывая взгляды Олега Захаровича на текущую политическую ситуацию, думаю, не ошибусь, если предположу такие же взгляды и у… остальных перемещенных. Попади эти люди в неправильную компанию, и последствия для России могут оказаться катастрофичными. Вы понимаете меня, Михаил Кусаевич? Поэтому сразу же по возвращении в Управление я разошлю по всем Охранным отделениям России секретную директиву с указанием отслеживать людей, рассказывающих невероятные байки о своем прошлом. Возможно, мы найдем еще кого-то. Возможно, нет. Возможно, следовало бы поинтересоваться и за границей, но это уже за пределами моих возможностей.

Психиатр с интересом посмотрел на Зубатова сквозь пенсне.

– Я понял вас, Сергей Васильевич, – кивнул он. – Но политика – уже не моя забота. Сейчас, господа, позвольте откланяться. Я и так надолго оставил клинику без присмотра. Привозите девушку ко мне через недельку-другую. Обещаю бесплатную консультацию.

Доктор выбрался из кресла, взял со стола шляпу, поклонился и вышел. Было слышно, как он спускается по скрипучей рассохшейся лестнице. Зубатов непонятно посмотрел на Олега.

– Храбрый вы человек, Олег Захарович, – мягко сказал он. – Источники мне доложили, как вы вчера вечером пытались дискутировать на митинге. Вы поаккуратнее, а то и в самом деле изобьют до полусмерти, а то и застрелят.

Опасные нынче времена. И вот еще что. В Управление до конца недели не являйтесь.

Позаботьтесь о госпоже Шарлот. Думаю, ей потребуется вся ваша помощь.

– Избавиться от меня хотите, Сергей Васильевич? – усмехнулся Олег. – Не выйдет.

Раз уж мы с вами наедине, давайте-ка еще раз с самого начала. Вчера я несколько… был не в себе, а потому вел себя неадекватно. Ночью я подумал немного, и…

– Олег Захарович, – в голосе директора Охранки прорезался металл. – Кажется, я вчера вполне ясно выразился…

– Вполне ясно, – кивнул Олег. – Скажите, вы сами находитесь под надзором?

– Что?.. – у Зубатова округлились глаза. – Я? Под негласным надзором? Да вы что?

– То, что вы о надзоре не осведомлены, еще не значит, что его нет, – хмыкнул Олег. – Зуб даю, наверняка на вас кто-то стучит вашему начальству. Секретарь, скажем, или кто-то из подчиненных. Меньщиков мне вот не очень нравится – какой-то замкнутый, неконтактный.

– Меньщиков обязан мне всем, – холодно ответил Зубатов. – Я вытащил его из революционной среды, я вернул его на службу после того, как его выбросил на улицу Трусевич…

– Трусевич – это директор Департамента полиции, если я правильно понял? – осведомился Олег. – Он же в Петербурге. Неужто самолично увольнял такую мелкую фигуру, как Меньщикова? Ладно, неважно. Как-нибудь вы расскажете мне про свою опалу и возвращении из нее поподробнее. Попробуем прикинуть, кто у нас играет на две стороны. Сейчас только хочу заметить, что был явно неправ, пытаясь разговаривать с вами в присутствии Медникова. И вы правильно сделали, что оборвали меня. То, что нам предстоит сделать, требует строжайшей секретности, и чем меньше народу…