– Не пугайте, все равно не запугаете! – огрызнулся Владимир. – Пусть даже придется пойти на некоторые жертвы, но новый мир окажется куда лучше нынешнего.

– Допускаю, – согласился Олег. – Хотя и сильно сомневаюсь. Вот только одна беда – дожить до этого светлого будущего вряд ли удастся сколь-нибудь значительному числу нынешних людей. Вообще, знаете, при знакомстве с вашими методами и идеологией возникает впечатление, что вы печетесь не о ныне живущих людях, а о каких-то будущих, еще не существующих абстракциях. А на нынешних людей вам наплевать. Для эмоциональной подпитки распухшие от голода дети годятся, и ладно…

– Все-то вы знаете, господин Кислицын, – хмыкнул Бархатов. – Ну, вам легко рассуждать – вы в этой жизни устроены, голод вам не грозит. Богатенькие родители, устроившие отпрыска в университет, заграничный, судя по всему, да?

Приличная сумма в шкатулочке дома или на счету в надежном банке. Сытая беспечная жизнь, занятие любимой наукой – есть время и возможности рассуждать о тупости и ограниченности других! Легко критиковать – но вы бы лучше сами что-то путное предложили!

– Переход на личности обычно показывает, что разумных аргументов не осталось, – холодно ответил Олег. – Хотя по существу ваших комментариев могу заметить, что это чушь собачья. Нет у меня богатых родителей. Жалование у меня пятьсот рублей в год, и сверх того за душой ничего больше не имеется, господин Бархатов – были вы у меня на квартире, видели, как живу. Разве что начальство расщедрится и это самое жалование повысит. Предложить, возможно, я бы и мог что-то, да вот только кто меня будет слушать? За вами, господа, я пока такой готовности не замечаю. Да и не освоился я еще здесь окончательно, чтобы с бухты-барахты планы предлагать.

Однако если вам интересно сотрудничать со мной не только в смысле химических экспериментов, но и в политической части, об этом можно подумать. Правда, беда в том, что с террористами, взрывающими ни в чем не повинных прохожих, я ничего общего иметь не желаю. Прекратите террор, и мы, вполне возможно, сработаемся.

– Во-он оно чего захотел… – с непонятной интонацией протянут Владимир, не спеша поднимаясь на ноги. – Может, нам сразу и в полицию пойти, добровольно сдаться? Ну уж нет, господин Кислицын. Мы, возможно, умом и не блещем, и глупости разные говорим, но все-таки не полные идиоты. На провокации мы не поддаемся. Зверь, взять его!

Олег не успел даже пошевелиться, как сзади его обхватили железные ручищи. Он дернулся, но безуспешно. Вот это попал, кретин, пронеслось в голове. Краснобай недоделанный, повыёживался перед бандитами? Будет тебе сейчас сотрудничество…

Владимир подошел к нему вплотную, дыхнул чесноком.

– Боюсь, господин Кислицын, ваш час пробил, – с иронией произнес он. – С провокаторами Охранки у нас разговор короткий. Не следовало вам сюда приходить, честное слово.

– Володя, погоди… – попытался было вклиниться Бархатов, но тот обратил к нему ледяной взгляд:

– А ты помалкивай! Это ты шпиков на нас навел, ты виноват. Ну, с тобой мы еще разберемся, – он повернулся обратно к Олегу и неторопливо достал из кармана небольшой вороненый револьвер. – Место здесь глухое, выстрелов не услышат. А человек, что вас так нежно держит за ручки, между прочим, известен в определенных кругах под прозвищем "Зверь". И его любимое занятие – как раз сворачивать шеи пособникам царизма вроде вас. Так что выкрутиться вам, пожалуй, не удастся. Ну что, шпик, есть последнее…

Олег быстро наклонил голову и тут же с силой ударил затылком назад. Что-то хрустнуло – Олег понадеялся, что нос. Изумленно хрюкнув, Зверь выпустил его.

Олег тут же ухватил Владимира за плечо и дернул к себе, одновременно с силой ударив коленом в пах. Взвизгнув от боли, тот согнулся пополам, роняя оружие. Не теряя времени, Олег обогнул его и выскочил из комнаты. Едва не вынеся наружную дверь вместе с косяком, он с грохотом ссыпался по крыльцу, выскочил за калитку и сломя голову зигзагами помчался по улице, стараясь избегать тускло освещенных пятен под фонарями. Сзади грохнул выстрел, пуля свистнула где-то далеко в стороне. На всякий случай Олег вильнул как заяц, свернул в Сивцев переулок и понесся вперед еще быстрее, запинаясь за всевозможные кочки и с трудом удерживаясь на ногах. Десяток метров спустя он свернул в какой-то переулок, потом еще в один, и еще…

Через несколько минут он понял, что либо остановится и отдышится, либо умрет на месте. Тяжело дыша, он оперся о забор и прислушался. Звуков погони не слышалось.

Он заставил себя сделать шаг, потом еще один, и еще. Пора выбираться отсюда.

Нет, господа хорошие, такие приключения точно не для меня. Но ведь смотри-ка ты, сыграли же уроки самообороны! Все-таки Пашка – голова. Если окажусь дома – награжу его медалью. Или орденом. Специально учрежу. И назову "За переубеждение упрямых Нарпредов". А инструктору вообще крест Героя дам. Эх, Пашка, как мне не хватает здесь тебя, ехидного и неунывающего…

Интересно, что скажет Зубатов?

–…и скажу я вам, что такого идиота, простите за резкость, я еще в глаза не видывал! – директор Секретно-розыскного отделения при канцелярии московского обер-полицмейстера, в просторечии Охранного отделения или даже просто Охранки, явно испытывал желание завершить начатое накануне террористами. Проще говоря, пристрелить Олега. Или свернуть ему шею. Таким милейшего Сергея Васильевича Олег еще не видел. В глазах Зубатова проявился опасный стальной блеск, вся интеллигентность с его физиономии куда-то пропала. Теперь в кресле восседал облеченный властью чиновник с большим опытом разноса подчиненных в пух и прах.