Олегу инстинктивно захотелось вытянуться в струнку и одновременно бухнуться лбом о пол, демонстрируя полнейшее раскаяние. Навытяжку стоящий рядом Чумашкин, судя по всему, испытывал аналогичные чувства.

– Смотрите сами, что вы натворили! – продолжал отчитывать его Зубатов. – Воспользовавшись совершенно секретной служебной информацией, к которой я допустил вас по собственному, увы, недомыслию, вы явились к одному из поднадзорных субъектов, явно дав ему понять, что он раскрыт и находится под подозрением. Одновременно вы спугнули еще двоих опаснейших преступников, которых департамент Медникова ведет уже полтора месяца. Местонахождение всех троих установить сейчас не представляется возможным, а ведь они – террористы, которые в любой момент могут заняться любимым делом: бросать бомбы. Имейте в виду, Олег Захарович, эти преступления, если они состоятся, окажутся на вашей совести!

Кроме того, вы явно подтвердили свою принадлежность к Охранному отделению этим преступникам, навсегда лишив нас возможности исподволь наблюдать хотя бы за Бархатовым в ситуациях, которые не внушают ему никакого подозрения. Бесценные сведения о террористической ячейке, к которой принадлежит Бархатов, через вас уже не получить ни при каких обстоятельствах. Я уж не говорю про то, что ваша жизнь теперь находится в большой опасности. Террористы могут захотеть убить вас просто на всякий случай. Имейте в виду, крови они не боятся, предателей или тех, кого считают таковыми, казнят беспощадно!

Зубатов грохнул кулаком по столу. Время для оргвыводов, обреченно подумал Олег – и не ошибся.

– Я вынужден отменить ваш допуск к личным делам подозреваемых, – заявил Зубатов.

– Господин штабс-капитан, я чрезвычайно недоволен и вами тоже. Господин Захаров человек новый в наших краях, ошибки совершает по глупости или просто недомыслию.

Но вы-то, опытный офицер, как вы могли так опозориться? В ваши обязанности в числе прочего входила доставка господина Кислицына из Отделения до дома и обратно. Вы же вчера пренебрегли своими обязанностями, тем самым позволив ему без присмотра пуститься в сомнительные авантюры. Я отстраняю вас от задания.

Явитесь к Медникову и доложите, что на вас наложено взыскание. В дальнейшем вы снова поступаете в его распоряжение. Вы свободны.

Чумашкин обреченно кивнул, бросил к голове ладонь, забыв, что в штатском, бросил на Олега виноватый взгляд, развернулся и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Зубатов снова обратил взгляд на Олега.

– Между прочим, в этом взыскании тоже виноваты лично вы, – устало сказал он. – Олег Захарович, вы же взрослый человек. Именно на это я надеялся, давая вам разрешение работать с архивом. И что? Вон, вся физиономия исцарапана после вчерашнего приключения.

– После приключения с моей физиономией было все в порядке. А царапины – это я с утра брился, – угрюмо ответил Олег. – Никак не могу привыкнуть к вашим бритвам.

Орудие убийства, а не гигиенический прибор…

– Вы мне зубы не заговаривайте! – рыкнул Зубатов. – Бритва ему не нравится, тоже мне! К террористам в зубы соваться не опасно, а бритвы боится! Господи боже мой, в вашем мире все такие ненормальные? Или только Народные Председатели?

Олег вздохнул.

– Не возражаете, если я присяду? – спросил он и сел, не дожидаясь ответа. – Ну что вы в самом деле, Сергей Васильевич. Я ведь уже извинился. Случайно все вышло…

– Олух, – безнадежно махнул рукой Зубатов. – Олух царя небесного! Скажите, Олег Захарович, на кой ляд вы мне сдались? Зачем я трачу на вас время и нервы? Не говоря уж про казенное жалование? Да черт с ним, с жалованием, бездельников на синекурах в нашем отечестве и без вас хватает, одним больше, одним меньше, неважно. Но я серьезно задумываюсь о целесообразности вашего пребывания в штате Охранного отделения. Вы очень напоминаете мне слепого щенка – тычетесь мордочкой куда ни попадя – в костер, в капкан, под копыта, не имея ни малейшего представления о реальных опасностях. Пока вам везло – крупно везло! – но далеко не факт, что продолжит везти и в будущем. Фигурально выражаясь, в один прекрасный день вы выползете на проезжую дорогу, и вас переедет первой же телегой. Вчера вот почти переехало. Как вы вообще умудрились вырваться?

– Помните, я вкратце рассказывал, как стал Народным Председателем? И как пулю словил на митинге? – кажется, гроза завершилась, и этим нужно было пользоваться.

– Когда я, наконец, стал Нарпредом и отошел от ранения, Пашка настоял, чтобы я прошел подготовку по базовым курсам самообороны и рукопашного боя. Несколько месяцев трижды в неделю меня валяли по матам и учили грязным приемчикам драки.

Вот, помогло, как видите. Сергей Васильевич, а как вы вообще узнали о том, что со мной произошло вчера вечером? Я же даже не успел вам доложить.

– Дом, в который вы влезли, находится… находился, – с горечью поправился Зубатов, – под непрерывным наблюдением. В нем не раз собирались члены Боевой организации. Мы были уже почти готовы накрыть всю ячейку целиком, и вот на тебе – появляетесь вы и пускаете трехмесячную операцию коту под хвост! Приказы об арестах тех, кого мы выявили, уже отданы, но, боюсь, взять удастся мало кого.

Вскоре после вашего бегства вся троица покинула дом и, пользуясь глухой темнотой, скрылась в неизвестном направлении. Филеры не рискнули преследовать их в темноте и по огородам. Наверняка они уже предупредили остальных. Поздравляю, господин Кислицын, вы успешно сорвали нам крупное дело.