— Но зачем этому Игорю понадобилось потом убивать Раису Захарьевну и Виктора? — спросила я.

— Насчет Виктора не знаю, а вот Раиса Захарьевна, как мать Любки, могла что-то знать про этого человека, — предположила Катя. — Например, его настоящее имя или адрес.

— Точно! — воскликнула Мариша. — А коли у Раисы Захарьевны не было тайн от ее сыночка, значит, Митька сейчас единственный, кто является обладателем сведений об убийце своей сестры. Вы понимаете, к чему я клоню?

— К чему?

— Да к тому, что Митьку надо найти и хорошенько допросить! — ответила Мариша. — И как мы раньше не догадались это сделать.

— У Любки с братом были не слишком дружеские отношения, — сказала я. — Вряд ли он захочет нам помогать.

— Не может быть, чтобы у Митьки совсем не было совести и он бы не хотел найти убийцу сестры.

— Честно говоря, мне показалось, что он именно такой человек, — отозвалась я. — И ничего, кроме денег, его не интересует.

— Тогда заинтересуем его деньгами, — решительно произнесла Мариша. — Как угодно, но он должен рассказать нам, что знает об убийце. С этой историей нужно кончать. И так уже слишком много трупов. Никто не гарантирует, что следующим не окажется кто-нибудь из нас. Мы с вами тоже порядком увязли в этом деле. И если убили Любку, могут прикончить и нас.

После сказанного нам с Катькой вдруг страшно захотелось, чтобы неизвестный убийца был уже пойман и надежно запрятан за решетку. Но чтобы эта мечта стала реальностью, нам в ближайшее время еще предстояло изрядно потрудиться. Впрочем, такая возможность нам скоро представилась. Капитан не стал долго ломать голову и квалифицировал смерть Виктора как несчастный случай. Поэтому все участники драмы были отпущены по домам.

— Ни минуты больше не останусь в этом проклятом месте, — горячился перепуганный Прапор, стуча зубами от страха. — Пропади этот дом пропадом. И бог с ними, с деньгами, — повторил он слова Виктора, сказанные тем несколько часов назад. — Пусть лучше пропадут, зато сам жив останусь.

Похоже, привидение так напугало Прапора, что в нем наконец проснулось благоразумие.

— В конце концов, деньги я могу и еще заработать, а кто мне вернет жизнь, если этот призрак вздумает и за мной поохотиться? — рассуждал Прапор. — И как я мог быть таким дураком, что этого сразу не понял? Нет, все думал, что эти убийства — просто случайность. Но теперь-то у меня глаза раскрылись. Нет, и не просите, не останусь я в доме, где нечисто. Ночевать тут точно не буду.

Таким образом, мы собрались в рекордно короткие сроки. И нам пришлось очень долго убеждать Прапора, что необходимо захватить с собой в город и Любиму и уж в любом случае как-то помочь ей с транспортировкой тела мужа в город. Но перепуганный Прапор сначала ничего не хотел даже слушать. Глаза у него были совершенно безумные, словно призрак уже гнался за ним по пятам.

В конце концов нам все же удалось его немного успокоить и уговорить немного подождать с бегством. Потом мы разыскали в деревне мужчину, у которого был микроавтобус. И он согласился перевезти тело Виктора в город. К тому же какой-то его знакомый работал в морге одной из городских больниц. Тот пообещал принять тело в любой момент, хоть даже и среди ночи. Зареванная Любима поехала с ним, чтобы заняться приготовлениями к похоронам. Едва дождавшись, когда они отъедут, Прапор запрыгнул в свою машину и рванул прочь. Больше его в этом месте не привлекало ничего. Ни отличная рыбалка, ни грибной лес, ни пляж для купания не могли его заставить смириться с обитающим в здешних местах привидением.

— А если оно не только за Плаховыми охотится, а за всеми обитателями того дома? — говорил он сам с собой, явно не нуждаясь в собеседниках. — Нет уж, спасибо. Мне вовсе не улыбается, чтобы оно принялось гоняться за мной или мамой, когда мы переедем жить в этот дом.

— Слушай, но как-то ведь Плаховы просуществовали почти сто лет, — заметила я. — И ничего. Привидение их особо не донимало.

— Наверное, они просто были плодовиты, как кролики, — отозвался Прапор. — Вот привидение за всеми и не могло угнаться. Но все же за сто лет оно почти справилось со своей задачей. Я ведь спрашивал, из Плаховых один Виктор оставался. Все остальные его родичи под другими фамилиями живут.

— Даже у Кирилла фамилия матери, — вполголоса произнесла Катька. — В самом деле, Виктор был последним из Плаховых.

— Значит, тебе волноваться нечего, — сказала я Прапору. — Ты ведь не Плахов! А раз с ними покончено, то привидение теперь угомонится.

Но Прапор успокоиться никак не мог. Его трясло, да так сильно, что Женьке даже пришлось прогнать его с водительского сиденья и самому сесть за руль. Только благодаря этому мы и не врезались в столб и не свалились в кювет. А освобожденный от водительских обязанностей Прапор тут же купил бутылку водки и принялся заливать свой страх прямо из горлышка, дрожа при этом так сильно, что зубы стучали по стеклу бутылки.

Проснувшись утром, я первым делом позвонила Митьке. Приехав вчера ночью, мы пытались сразу же до него дозвониться, но трубку дома у Раисы Захарьевны никто не снимал. У нас был еще один его телефон. То есть не совсем его, а какой-то Нины, у которой Митька проживал на правах гражданского супруга, но там тоже никто трубку не брал. То ли так крепко спали, то ли их не было дома, но всю ночь Митька оставался для нас недоступен. И даже его трубка была отключена за неуплату абонентской платы. Впрочем, и с утра картина не изменилась. Но зато в квартире Нины после двадцать первого гудка трубку сняли. И заспанный хриплый голос, растягивая гласные, произнес: