— Кто?! — в страшном бешенстве вопросил крепыш. — Кто из вас привел их в дом? И кто они вообще такие?

В ответ доносилось нечленораздельное бормотание всех четверых, из которого ничего нельзя было понять. Они смущенно переглядывались и прятали глаза. Вместе с воплем физиономию крепыша покинула и пугающая чернота, и теперь он выглядел почти прилично, если не считать сильного нервного тика в левом глазу. Не дождавшись ответа на свой вопрос, он произнес:

— Я воспитываю вас уже долгие годы. Трачу на вас свое время, силы, здоровье. Стараюсь развить в вас хоть какие-то способности, но все насмарку. Каждый раз натыкаюсь на просто феноменальную тупость и разгильдяйство. Вы не в силах самостоятельно штаны на себя натянуть, а я не в состоянии уследить за каждым шагом четверых взрослых людей, каждый из которых еще и претендует на автономию. — Устало вздохнув, он закончил: — Отвечайте, идиоты, кто знает этих девиц?

Все предательски уставились на Амелина. Тот поежился и достал из кармана потрепанный студенческий билет, украденный им с риском для его здоровья из той квартиры, возле которой водятся чудовища.

— Вот фото девчонки, чью квартиру я осматривал. Сегодня на ней был парик, но я ее все равно узнал.

— Да, это она, — тут же подтвердила Ася.

— А вторая?

Все четверо переглянулись и отрицательно помотали головами.

— Наверное, ее подружка, — сказала Ася.

— Ах, вы, милостивая госпожа, изволите делать предположения, — язвительно окрысился на нее крепыш, — тогда, может быть, вы все сможете сделать самый простенький вывод из случившегося?

Все сочли за благо промолчать.

— Так я вам скажу, — зловеще прохрипел крепыш и для пущего устрашения перешел на бас, — мы все не просто по уши в дерьме, мы в нем плаваем. Девочки сюда не на пикник пожаловали, да и девочки они, видать по всему, непростые. Как среди пяти миллионов городского населения они вышли на кого-то из вас, чтобы потом сесть на хвост всем четверым? Где они могли сесть вам на хвост? Хотя у кого я спрашиваю, вы же дальше своего носа не смотрите.

— Девчушки-то тщедушненькие, и справиться с ними не составит труда, — прогнусавил один из мужиков и испуганно замолк под ужасными взглядами всех остальных, которые не решались спросить, что именно он имел в виду.

— Прекрасная мысль! — нашлась Ася и ядовито добавила: — А если за ними стоят органы, то мы все дружно отправимся отдыхать как соучастники мокрого дела. Если же они заявились сюда в порядке личной инициативы, то что они могли услышать или узнать? Ноль.

Амелин приободрился после ее слов и рискнул выступить:

— В такую погоду мы сами с трудом нашли ваш дом, а ведь бывали здесь не раз, а девчонки и подавно не заметили адреса. Потом, на вашем доме нет таблички с номером. Обратно они драпали так, что только пятки сверкали. После потасовки на крыльце они не догадались спросить у вас адрес, — и он захихикал.

Этого ему делать не стоило. Крепыш, который немного пришел в себя, опять возбудился и начал буреть лицом. Но на этот раз он ограничился красно-коричневой гаммой.

— Меня не удивляет твоя неосмотрительность, Петя, но хочу напомнить остальным, что если девчонки все же запомнили адрес и сообщат его милиции, то у нас нет другого тайника для товара. Хранить его здесь теперь крайне опасно. Девчонки пролезли через вентиляционное отверстие в котельной и прошли по лестнице в мастерской…

Остальные с неподдельной тревогой подняли головы, и из груди каждого вылетел то ли вздох, то ли стон:

— И-и-а нашли?

Крепыш, вдоволь насладившись драматической паузой, торжественно и неторопливо произнес:

— Нет.

— Не нашли, вот дурочки. Лежало под носом, и не заметили? И хорошо, что не заметили — дольше проживут, — журчал ручеек их общего разговора.

А в это время я с наслаждением вонзила зубы в горячую булочку со славной розовенькой сосисочкой внутри и замычала от удовольствия. Добрый паренек кроме обязательной сосиски положил в булочку еще множество разнообразных добавок: свежий помидор, порезанный мелкими кубиками, немного лука, зелень, майонез и какой-то загадочный соус кремового цвета. Рядом со мной, притопывая ногой от нетерпения, Наташа спешно поглощала свою порцию. Съев по одной булочке, мы выяснили, что нашим желудкам этого недостаточно. Они настойчиво требовали продолжения банкета. Мы не посмели отказать им в такой мелочи, как еще один хот-дог.

После долгих блужданий, показавшихся мне бесконечными, мы повстречали аборигена в ватнике, из которого начинка торчала клоками, и он, сжалившись над нами, вывел нас на дорогу к станции. Оказывается, мы уже несколько раз проходили мимо нужного поворота, не замечая его впотьмах. На станции нас ожидал неприятный сюрприз, который можно было предугадать, если бы наши головы не были заняты посторонними вещами. Из-за позднего времени или по иной причине почти все ларьки оказались закрытыми. Ни о каком кафе или бистро речи быть не могло в связи с отсутствием у нас необходимой материальной базы. В отчаянии мы обежали здание вокзала вдоль, поперек и по периметру, и наконец наши поиски увенчались успехом.

В уютном закуточке между грудой спиленных тополей и общественной свалкой, вплотную прилипнув к привокзальной стене, стоял освещенный ларек. Вывески на нем гласили, что он в состоянии предложить нам чай, кофе, бульон, хот-дог, гамбургер и шаурму по вполне приемлемым для наших кошельков ценам. Конечно же, ларек тоже уже закрылся, но мы и не рассчитывали на легкий успех. Сквозь большие стекла виднелась кучерявая мужская голова. И мы отчаянно забарабанили в стекло. Услышав громкий стук, голова удивленно воззрилась на припозднившихся посетительниц огромными карими глазами. По лицу появившегося в окошке было невозможно определить, на какой прием нам здесь стоит рассчитывать. Оно было непроницаемо, как у статуи. Поэтому я выдавила из себя с крайним надрывом, рассчитанным на самого бесчувственного типа: