Понятно, почему ей легче, – говорят, самый сильный токсикоз у беременных бывает в первые три месяца. Ее три месяца закончатся через неделю. Она уже не успеет сделать аборт в Париже. Значит, нужно срочно устраивать это здесь. Но как? Кто возьмет ее в больницу? У нее же нет документов. И чтобы получить направление в больницу, необходимо сдать анализы. Время… Времени у нее нет!

Федор должен помочь. Должен, должен!

Кажется, даже в госпитале Сент-Анн, когда Федор Лавров смотрел на искалеченные ноги Риты, и позже, на бульваре Мадлен, когда он прикрывал ее от пуль, у него не было такого испуганного лица. Честно говоря, он вообще никогда не показывал своего испуга. А сейчас…

– Рита, Боже ты мой, – бормотал он. – Как ты могла? И почему, если уж…

Федор осекся. Но Рита безошибочно поняла, что он хотел сказать: «Почему, если уж тебе взбрело в голову непременно завести роман в России, ты не позвала меня, того, кто любил тебя всегда и любит до сих пор?»

– Господи, я не знаю! – отчаянно стыдясь, воскликнула она. – Меня словно бы сила какая-то к нему толкала. Немезида… Слышал про такую богиню?

– Немезида – богиня возмездия, – вздохнул Федор. – За что же ты так отомстила себе?

– С точки зрения эллинов, частная жизнь любого человека не имела никакого значения, люди были всего-навсего орудиями богов, – пробормотала Рита. – Может быть, просто-напросто свершилось возмездие за то, что Дмитрий Аксаков некогда бросил свою жену и женился на моей матери.

– Ну да, предполагается, Александра Константиновна должна быть счастлива таким раскладом! – горестно усмехнулся Федор. – Ты беременна от ее внука! Хорошенькое возмездие… Кому? Только ли тебе? Представляешь, что будет с Александрой Константиновной, с Ольгой, если они узнают? Довольно, что выяснилось, кто ты на самом деле! Ох, Рита, Рита, что же ты наделала…

– on Dieu и Боже мой, да я виновата только в том, что я живая женщина! – теряя голову, закричала Рита. – Скажи, ты можешь мне помочь? Можешь найти врача? Надеюсь, у вас аборты не запрещены, в вашем первом в мире государстве рабочих и крестьян? А то я что-то такое слышала…

– Аборты в самом деле у нас были под запретом с тридцать пятого по пятьдесят шестой год, – угрюмо кивнул Федор. – Но для нас ситуация все равно складывается не лучшим образом. В больницу я тебя тайком пропихнуть не могу. Если к Дудаку пойти, рассказать… он позвонит в любую женскую консультацию…

– Да ты что? – с отвращением спросила Рита. – Это же огласка. Кроме того, Дудак не поможет, ничего сам не решит. Он начнет с начальством своим согласовывать, и тогда точно время будет упущено. И что мне останется делать?

– Рожать, – буркнул Федор. И вдруг в глазах его блеснула сумасшедшая надежда: – Слушай, Рита, если тебе не нужен ребенок, роди и оставь его мне!

– Нет! – выдохнула она яростно. – Одну глупость я в этом городе уже совершила и не намерена совершать вторую. Так ты мне поможешь или мне самой устраиваться? Может, мне с забора спрыгнуть? Или в баньку попариться сходить!

– Я тебе прыгну! – рявкнул Федор. – Я тебе попарюсь в баньке! Это же самоубийство! Вообще тайный аборт, сама понимаешь…

– Ой, только ты меня не пугай, Христа ради! – моляще сложила руки Рита. – Просто нужен хороший врач. Ну чего бояться, если за дело берется профессионал?

– Понимаешь, как ни странно, в то время, когда у нас аборты были под запретом, найти «левого врача» было бы гораздо легче, чем теперь, – криво усмехнулся Федор. – Фактически каждый преуспевающий гинеколог делал дома тайные аборты. А теперь все сидят по больницам, ведут плановый прием, вроде бы и незачем домашние выскабливания устраивать.

– Выскабливания? – повторила Рита, сильно вдруг побледнев.

– В обиходе так называется аборт. А что, у вас, в культурной и цивилизованной Франции, такого слова нет?

– У нас есть только слово l’avorteent, – вздохнула Рита. – Но я думаю, что даже и в культурной, цивилизованной Франции я нашла бы доктора, который за хорошие деньги делает les avorteens secrets, тайные аборты, женщинам, которые переходили срок, а иметь ребенка не хотят. Неужели здесь нет таких врачей?

– Да есть, наверное, – пожал плечами Федор. – Только я с гинекологами редко общаюсь. Как-то не было надобности.

– А если спросить? – робко заикнулась Рита.

– Придется поспрашивать, – кивнул он. – Но… Потерпишь?

Рита закинула голову. Малопродуктивное средство остановить слезы, которые уж пролились, но если они еще только собираются пролиться, почему не попробовать? Сколько же времени она не плакала? Много, много лет! А если припомнить… Да, в последний раз она плакала от злости на Максима, который вздумал позвать в шаферы своего друга Антона, который… из-за которого… А с тех пор – никогда, ни разу. Ни от боли, ни от горя, ни от слабости. И вот теперь… Не зря, видно, говорят, что беременная женщина становится очень уязвимой. Ну ничего, это скоро пройдет.