Шрифт:
Двое молчаливых волшебников последовали за ним, держа руки в карманах. С каждым из них по отдельности Свет бы справился, но сразу с двумя — наверное, вряд ли. Вестимо, можно было бы и проверить, но тогда он бы точно стал государственным преступником. Убийцей должностных лиц при исполнении ими служебных обязанностей… Лишение Таланта плюс уральские рудники — пожизненно. А то и лобное место…
Прислуга стояла в сенях. Возмущенно переговаривались. Забава застыла чуть в сторонке, смотрела на хозяина, широко раскрыв глаза. В синих озерах купался откровенный страх.
— Я отлучусь ненадолго, — сказал Свет. — Считайте, уехал в очередную командировку. Надеюсь, дом будет в полном порядке. Станут спрашивать — отвечайте. Мне скрывать нечего. — И легонько подмигнул Забаве.
Страх в ее глазах сменился надеждой.
— Мы будем ждать вас, хозяин, — сказал Берендей.
И все наперебой загомонили:
— Мы будем ждать!
— Мы не верим в вашу вину!
— Возвращайтесь!
В грудь хлынуло странное ощущение, и Свет отвернулся — у него вдруг зачесались глаза. И тут же с ужасом понял, что, кажись, глаза не просто чешутся. Хорош будет чародей — со слезами на физиономии! Ввек такого не было!.. Он даже и не догадывался, что слезы у него могут выступить совсем не от ветра или пыли.
Пришлось ускорить шаги.
Тюремная карета стояла возле самых дверей дома. Впрочем, карета оказалась вовсе не тюремной: у нее имелись окна, а у кучера на шее был повязан знакомый желтый платок. Все-таки руководство Колдовской Дружины не решилось афишировать арест такого волшебника, как чародей Сморода. Слухи-то, ясно дело, все равно поползут, но на то они и слухи… А потом либо чародей Сморода окажется на свободе, либо… Нет, никакого другого «либо» не будет! Невинных в Великом княжестве Словенском на рудники не отправляют!
Впрочем, в карету волшебники сели как положено — по бокам от арестованного.
Тронулись.
Света так и подмывало обернуться, посмотреть, не следует ли за ними таинственная трибуна. И он не выдержал — обернулся. Вздохнул: буде кто за ними и последовал, узнать его среди катящихся по набережной экипажей было невозможно.
Долго ему смотреть в заднее окно не дали — мягко, но настойчиво взяли за руки, развернули лицом по ходу движения.
Свет снова вздохнул. Надо было привыкать к новой роли — арестованного государственного преступника. Хотя бы на нынешний день…
Теперь он смотрел в правое окно. Картина была привычной. Фасады, фонари, тротуары… По тротуарам прогуливались молодые мамаши и няньки с разноцветными детскими колясками. Все они вдруг показались Свету ужасно далекими — как будто события последнего получаса перенесли его в совершенно иной, на тысячи верст удаленный от Новагорода мир. В тридевятое царство, в тридесятое государство. Подите туда — не ведаю куда; принесите то — не ведаю что… Вот ему и принесли не ведаю что!
Свет мотнул головой. Все происходящее было сродни сну. Или роману. Вот и волшебники по бокам сразу напряглись, вперили в сидящего между ними вострые, внимательные, озабоченные безопасностью государства очи. Как герои сочинителя, скрывающегося под шахматным псевдонимом Ферзь Белый…
Свернули на Гзеньский мост, углубились в разночинные кварталы Кремлевской стороны.
Кому же это я наступил на мозоль? — подумал Свет. И, знать, большая мозоль оказалась. И, знать, болезненная… Неужели самого Кудесника мозоль? Или это Вышатовы происки? Собрал себе медок со смородинных кустов, а теперь и сами кусты — под корень. К ногтю конкурента, к ногтю!.. Может, он сам и приставил ко мне таинственную трибуну. Вот только не слышал я, чтобы Вышата Медонос владел заклятьями, от которых умирают так, как умер вчерашний соглядатай. Подобных заклятий даже я не знаю. Разве лишь Кудесник. Он-то Контрольной Комиссией не проверяется. Жена Цезаря вне подозрений… Но тогда по теории он давно уже должен был разложиться… Ладно, брате Вышата! Все-таки мы еще поборемся, не на таковского напали, брате. Как там было у римлян?.. Ave, Caesar, morituri te salutant!.. [1] И я буду не я, буде не дам обладателю большой болезненной мозоли последнего боя. Хотя бы в стенах справедливого Великокняжеского суда…
1
Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя (обращение римских гладиаторов к императору перед схваткой).
Волшебники зашевелились. Свет глянул в окошко.
Над остановившейся каретой возвышалась знакомая всякому туристу серая стена «Малова приюта».
Кучер произнес несколько неразборчивых слов. Впереди заскрипело: по-видимому, открывались ворота. Карета вновь тронулась, въехала во двор.
Послышались новые голоса. Правый волшебник открыл дверцу, выбрался наружу.
— Выходите, чародей!
Двор представлял собой каменный мешок, камнем же и замощенный. Перед каретой стояли пятеро в черных мундирах тюремной стражи. У четверых на поясе висели кобуры, у пятого — шпага в ножнах.
— Примите задержанного! Вот постановление.
Стражник со шпагой — судя по ауре колдун — взял у одного из сопровождающих бумаги, внимательно ознакомился с волшебными печатями, равнодушно глянул на Света.
— Куда его?
— В темницу.
— Но в постановлении не сказано…
— В темницу! Личный приказ Кудесника.
Узнав о бегстве столичного чародея с поля битвы, Порей Ерга индо обрадовался. Появилась наконец справная возможность жахнуть по волшебникам из крупного калибра… Струсил чародеюшка, испугался варяжского альфара!