Ей показалось, будто хозяин кабинета прислушивается к самому звучанию ее голоса. Ну, пусть послушает, мышиный жеребчик! Абы раздеться не попросил. Знает она этих великородных, сталкивалась! Не могли бы вы, Забава, мне пирожок принести? С семгой, если можно… А сам норовит задницу ущипнуть… Впрочем, о чем это я? С волшебником ведь говорю… И не прислушивается он, а проверяет меня. Как иногда Светушка. Светушка-медведушка…

— Я вот для чего хотел встретиться с вами, сударыня… Мы намерены предложить вам работу. Станете рассказывать нам, с кем ваш хозяин встречается, о чем говорят. А мы вам платить будем.

Забава перестала улыбаться, поджала губы. Ишь куда хватил, старый козел!

— И много будете платить?

— Не обидим. — Старец подмигнул. — Будете получать столько же, сколько вам хозяин платит.

— Так ведь он же в тюрьме. Мне что, в тюрьме за ним следить?

Волшебник пожал костлявыми раменами:

— Все меняется, сударыня. Ныне вы в тюрьме — завтра на свободе. И наоборот…

Похоже, это была угроза.

Ах вот вы как, рассердилась Забава.

— Я не буду шпионить за своим хозяином! И немедленно ухожу домой!

— А буде мы удвоим цену?

— Я не стану шпионить за чародеем! — Забава вскочила. — Мне не о чем с вами разговаривать!

Мышиный жеребчик поднял руки:

— Ну ладно, ладно… Не хотите — не надо. Настаивать не буду. — Он открыл ящик стола, черкнул в какой-то бумажке. — Вы свободны. Вот пропуск, покажете стражникам на выходе. И позабудьте о моем предложении, это я вам советую от чистого сердца.

Назад ее никто не провожал. Пришлось руководствоваться пожарными табличками «К ВЫХОДУ». Заступивший дорогу стражник равнодушно глянул в пропуск, посторонился.

Вестимо, карета ее теперь не ждала. Пришлось нанимать трибуну. Кучер, разбитной парень лет двадцати, заломил перво-наперво двугривенный, но сторговались на полутора. Парень был весел, всю дорогу насвистывал «Возле старого амбара, возле сада-огорода…» А Забава дрожала.

Ей казалось, волшебник встречался с нею вовсе не ради предложения стать соглядатайкой, что разговор был совсем-совсем о другом. И будто она, не вымолвив ни единого словечка, рассказала старцу обо всем, что его интересовало.

Его провели по освещенным газовыми светильнями коридорам. Через каждые десять-пятнадцать саженей коридоры перегораживались литыми решетками. Прутья на решетках были толщиной не меньше чем в полвершка. Кругом висели замки, вызывающие своими размерами не только уважение, но и мысли о несбыточности побега.

Надзиратель, сумрачный бородач, в раменах косая сажень — по ауре тоже волшебник — открывал замки не менее внушительным ключом и, едва процессия миновала решетку, тут же запирал.

Заклинаний на замках Свет не ощущал, но они здесь и не требовались. Нет в подлунной колдуна, способного силой своего Таланта одолеть такие решетки и такие замки. Разве лишь варяжский альфар, убивший Клюя Колотку. Да и он, наверное, спасует. Буде не заставит потрудиться на свое благо бородача-надзирателя!.. Словом, неудивительно, что отсюда удалось уйти всего одному человеку. Впрочем, вряд ли беглеца вывела из этих застенков Семарглова Сила. Скорее всего, он воспользовался прозаической помощью со стороны. К примеру, подкупом…

Проскрежетал засов, скрипнула дверь.

— Входите, задержанный!

Свет подчинился, шагнул во мрак, замер.

Снова скрипнула дверь, проскрежетал засов. Донеслись быстро стихающие шаги. Потом чуть слышно звякнула решетка, и на Света обрушились мрак и безмолвие. Аж уши заложило!..

Да, это была настоящая темница.

Свет опустился на пол, привалился спиной к холодной двери.

Наконец глаза привыкли, и темнота слегка разредилась, превратилась в сумрак. По-прежнему сидя на полу, Свет разглядывал свое новое обиталище.

В дальнем углу невысокий топчан, в другом углу крохотный стол с табуреткой, на стене потушенный газовый рожок. Значит, иногда темница все-таки становится светлицей… Ага, под самым потолком небольшое отверстие. Оно и превращает мрак в сумерки. Ближе к двери правая стена переламывается, явно огибает какое-то дополнительное помещение.

Свет встал, обошел выступ, наткнулся еще на одну — уже дощатую — дверь, открыл. Здесь царила настоящая ночь, безлунная и беззвездная. Пришлось разбираться вслепую.