И словно подчеркивая ужасную правду его слов, сушилка забилась в последних судорогах. Потом раздался пронзительный сигнал, означавший завершение работы. Зуммер был сломан и верещал, пока я не спустилась вниз и не отключила его.

Еще один пункт в списке разваливающихся вещей.

Сказать, что меня потрясла двуличность Анжелы, – вопиющее преуменьшение. Я никогда не считала ее лживой маленькой распутницей, которой она, безусловно, являлась. Но, может, Анжела не знала о нас с Баззом. И как же, коли на то пошло, Сельма назовет меня, если узнает, до чего я сама докатилась с ее мужем?

Но я все еще не знала, как буду смотреть Анжеле в глаза, когда она вернется домой.

Домой! Я дала ей крышу над головой, и вот как она меня отблагодарила. Я остановилась. Я знала, к чему все идет. Надо взять себя в руки. И хотя бы предупредить, чем для нее может закончиться связь с Баззом. Сколько времени пройдет, прежде чем он начнет ее бить? Она такая миниатюрная, прямо как Сельма. И Астрид Маккензи. И от этого его действия становились вдвое презреннее. Почему он не выбрал кого-нибудь своего размера? Вроде меня.

Макс Остин прав. Мне повезло – я чудом унесла ноги.

Спотыкаясь, он сошел с парадной лестницы с кучей белья в гигантском пакете. Когда он удалился, я вернулась в кабинет, надеясь отвлечься. Макс пообещал держать меня в курсе поисков таинственного поджигателя, и я решила довольствоваться этим. Я вытащила расшифровки кассет Сельмы и погрузилась в чтение. Может, они отвлекут меня от Анжелы. Ладно, признаю, я по обыкновению тянула время, но именно так я и справляюсь с неприятностями. Замещение. Работает безотказно. Достаточно заняться чем-нибудь вместо того, чего делать не хочется, и со временем это окажется во главе списка дел, способных заменить собой очередную ужасную задачу.

Я принялась набрасывать пометки для книги и была вполне довольна собой. Пока не дошла до того момента, где Сельма заявляла, будто у нее не осталось родственников в Штатах.

Так к кому она ездила на Рождество? Почему сказала, что едет повидаться с семьей? Где она была? Почему солгала? Она вообще ездила в Америку? Может, она осталась здесь и просто делала вид, что ездила за границу? Я попыталась продолжить чтение, но все время возвращалась к той же мысли, пока наконец не поймала ускользающую нить.

Тридцать первого декабря Сельма могла находиться в Лондоне. Сельму бил Базз. Сельма его жена. У Сельмы свои счеты. Если говорить о поджогах домов Астрид Маккензи и Анжелы, у Сельмы был мотив!

И у нее крошечные руки и ноги – прямо как у ребенка.

Но если Сельма знала о связи Базза с Астрид и Анжелой, значит ли это, что она знает и обо мне? Почему-то я сомневалась. Я бы заметила. Конечно, заметила бы.

Разумеется, как только я начала думать о Сельме, твердя себе, что моя фантазия выдала крайне нелепую версию, пришлось искать что-то, чтобы перестать думать о ней.

Я проверила электронную почту, передо мной тут же встала еще одна проблема. Среди попыток продать мне «Виагру» и увеличить размер моего пениса втерлось послание от Кэт. Тема: «Хорошо. Давай встретимся».

Я звонила ей днем и оставила страстное послание на голосовой почте, умоляя связаться со мной. Мне и в голову не приходило, что она отправит письмо по Интернету.

«Хорошо. Успокойся. Давай встретимся. Увидимся в «Наполеоне» сегодня в семь».

Я взглянула на маленькие часы в углу монитора – была четверть восьмого. Я захлопнула ноутбук, схватила сумочку и, сбежав по лестнице, выскочила из дверей. На другой стороне улицы я увидела Анжелу. Она возвращалась домой из «Теско». Я нырнула в конюшни – конюшни Астрид Маккензи, – подождала, когда она пройдет мимо, и побежала по Бленхейм-кресчент на Толбот-роуд. «Наполеон» – паб на углу Чепстоу-роуд. На самом деле он именовался «Принц Бонапарт», но мы почему-то никогда так его не называли. В нем был шумный бар и большой зал, где подавали удивительно вкусную еду. Кэт сидела за столиком в дальнем углу и пила диетическую колу. Хороший знак, если учесть, что говорил Томми насчет ее пристрастия к алкоголю. Я взяла в баре бокал «Шираза» и подошла к ней. Перегнулась через стол, чтобы поцеловать ее в знак приветствия, но она отстранилась, и я почувствовала себя круглой дурой. Меня так и подмывало рявкнуть: «В чем дело?», но я сдержалась и молча села напротив.

– Прости за опоздание, я только-только получила твое письмо. – Я улыбнулась. – Рада тебя видеть.

Она не улыбнулась в ответ. Мне вспомнилась вечно хмурая Бьянка.

– Я думала, ты цепями прикована к своему столу, – сказала Кэт. – Помню, раньше ты все время проверяла электронную почту. – Это прозвучало почти осуждающе.

– Ну да, я работаю, – заверила я. – Я как раз начинаю кое-что. Пишу книгу за звезду мыльных опер, Сельму Уокер, и…

– Да, я знаю, – перебила Кэт. Я была ошарашена.

– Откуда ты знаешь? Никто не должен знать.

– Я многое знаю о том, что у тебя происходит, Ли. Ты плохо себя вела, не так ли?

– Ну, не задавайся, – сказала я и смолкла. Интересно, что это значит, черт возьми? – Ты всегда была хорошей, а я всегда умудрялась напортачить. Почему что-то должно измениться?

Она слабо улыбнулась – неплохо для начала.

– Автобиографию менеджера Сельмы Уокер ты тоже пишешь?

– Сержант Кросс рассказал? – догадалась я. Она кивнула. – Он что, обязан обсуждать с тобой дела, которые расследует?