Я не рассмеялась. Томми бывает таким грубым. Ричи сейчас борется за жизнь, а он говорит ужасные вещи.
– Ладно. Прости, прости, прости. Мне жаль ее друга. Мне жаль, что я напился. Боже, где ты ее положила? Наверху, в одну постель с Анжелой?
– Анжела уехала.
– И это жаль.
– Нет, тебе не жаль, – отрезала я.
– Ладно, не жаль. С тобой мужчина не имеет права на собственное мнение, Ли.
И вдруг я поняла, что зверски устала. И начинаю закипать.
– Где, черт возьми, ты был? – вопросила я. – Сейчас почти три часа ночи.
– Ну ты и мегера, Ли. – Он потянулся к виски, но я отставила бутылку. – Я ездил к маме в больницу. Это разрешается? Пробыл там гораздо дольше, чем собирался. Мне пришлось вернуться в «Би-би-си» и работать допоздна, чтобы наверстать упущенное.
До трех часов? Ну ладно, не буду спрашивать. Обстановка и так накалена до предела.
– Как она? О, кстати, только что вспомнила. В прошлый раз, когда я туда ездила, ее навещала некая дама. Кто такая Мари-Шанталь?
– Кто?
Это был простой вопрос, но слишком невинный тон, которым Томми произнес «кто?», заставил меня насторожиться. Томми совершенно не умеет лгать. Наверное, потому, что мало репетирует. Я настолько хорошо его знаю, что по одному слову могу определить, как он нервничает.
– Когда я последний раз ездила к твоей маме, у нее была дама, француженка, которую она представила как Мари-Шанталь. Норин сказала, что она работает с тобой в «Би-би-си».
– Ах, эта…
Его щеки стали пунцовыми. Почему он краснеет при упоминании о своих коллегах?
– Ну? Зачем она приходила к твоей маме?
– Она ей нравится.
– Как они познакомились?
– Вроде я их как-то представил друг другу.
– Вроде. Томми, кто эта женщина?
– По-моему, я о ней уже упоминал, – он совсем смешался. – Это учительница, которую пригласили на передачу. Помнишь? Когда мы гостили у твоих родителей и ты обнаружила, что я знаю французский.
– Она давала тебе уроки французского. Значит, вы близко знакомы?
Он был безнадежен. У него на лбу написано, насколько близко он ее знал.
– Рассказывай, Томми, – тихо произнесла я.
– Просто мне казалось, что тебе стало все равно. Ты все время писала, не хотела меня видеть. Я чувствовал себя ужасно, будто все время тебе мешаю. Ты не хотела перевести наши отношения на…
Если он скажет «на другой уровень», я его убью. Но когда он это сделал, я заставила себя подавить раздражение. Его мама тяжело больна. Наверное, он переживает сильнее, чем показывает. Что бы я ни узнала о Мари-Шанталь, мне придется разбираться с этим в другой раз.
– Значит, ты работал с ней на этой передаче, и… – подсказала я.
– Она мне понравилась. Она не смеялась, что я не умею говорить по-французски. Исправляла мое произношение, и скоро у меня начало получаться. Она сказала, что у меня хороший слух, предложила давать уроки. Все началось с чашки кофе во время перерыва. – Точно так же, как со мной, подумала я с отвращением, чашка чая в «Би-би-си» и шоколадка. – А потом мы вместе пообедали, и она отвела меня в магазин. Показала одежду, которая, по ее мнению, мне подойдет. Она хорошо в этом разбирается.
Боже правый! Сколько раз я пыталась заставить его обновить гардероб. И все только потому, что она француженка.
– Значит, свитера, которые ты надевал на Рождество…
Он радостно кивнул. Казалось, он вздохнул свободно из-за того, что ему больше не надо врать.
– Они красивые, правда? У нее прекрасный вкус.
Я засунула руки под себя, чтобы не врезать ему. Теперь его уже не остановить. Но хочу ли я знать все мерзкие подробности?
– Томми, – осторожно начала я, пряча за легкомысленным тоном растущие негодование и боль. – Скажи, Мари-Шанталь, часом, не страдает циститом?
Он недоуменно посмотрел на меня.
– Это инфекция мочевого пузыря, – объяснила я. – Секс тоже может вызывать воспаление. У меня это бывает время от времени. После секса лучше сразу встать и пописать. Помнишь, я так делала? – Томми кивнул. – А другое средство – это довольно гадкое лекарство. Называется цитрат калия.
– О, так вот он для чего! В аптечке в ванной у меня целую вечность стоял этот пузырек. Я и понятия не имел, откуда он там взялся.
– Ну вот, теперь ты знаешь.
– Бедная Мари-Шанталь. Наверное, у нее этот… Как там оно называется? Она ничего не говорила.
