– Наверстывать?

– Видите ли, – Сатико повела плечом, – к несчастью, учебу Марико время от времени приходилось прерывать. То одно, то другое, да и переезжать нам приходилось часто. Но эти тяжелые времена мы сумели пережить, Эцуко. Если бы не война, если бы мой муж был сейчас жив, Марико получила бы воспитание, приличествующее семье с нашим положением.

– Да, – согласилась я. – Разумеется.

Вероятно, Сатико уловила что-то в моей интонации: она впилась в меня глазами, а когда заговорила снова, голос ее напрягся.

– Мне вовсе не нужно было уезжать из Токио, Эцуко. Но я это сделала, ради Марико. Я пошла на все, чтобы жить в доме у дядюшки: я думала, для Марико это будет лучше всего. Мне вовсе этого не требовалось, никакой нужды уезжать из Токио у меня не было.

Я наклонила голову. Сатико, ненадолго задержав на мне взгляд, отвернулась и стала смотреть через раздвинутую перегородку в темноту.

– Но вы уже не у дядюшки, – сказала я. – А сейчас собираетесь покинуть и Японию.

Сатико бросила на меня гневный взгляд:

– С какой стати вы так со мной разговариваете, Эцуко? Почему бы вам просто не пожелать мне добра? Только потому, что завидуете?

– Но я желаю вам только добра. И уверяю вас, я…

– Марико в Америке будет прекрасно, почему вы этому не желаете верить? Для всякого ребенка это куда более подходящее место. И у нее там будет гораздо больше возможностей, для женщины жизнь в Америке гораздо лучше.

– Поверьте, я за вас очень радуюсь. Что до меня самой, я счастлива тем, что у меня есть, как нельзя больше. У Дзиро дела на работе идут хорошо, и скоро у нас будет ребенок – как раз тогда, когда мы этого хотели…

– Она может заняться бизнесом – или даже стать киноактрисой. Такова уж Америка, Эцуко, там многое возможно. Фрэнк говорит, что я тоже смогу пойти в бизнес. Это там вполне осуществимо.

– Не сомневаюсь. Что касается меня лично, то я счастлива там, где нахожусь.

Сатико следила за двумя котятами, царапавшими татами возле ее ног. Мы помолчали.

– Мне пора домой, – проговорила я. – Обо мне начнут беспокоиться. – Я поднялась с места, но Сатико не отрывала глаз от котят. – Вы когда уезжаете? – спросила я.

– Через несколько дней. Фрэнк приедет за нами на машине. Нам нужно быть на пароходе в конце недели.

– Выходит, что помогать миссис Фудзивара вы сможете недолго?

Сатико окинула меня скептическим взглядом:

– Эцуко, я вот-вот отправлюсь в Америку. У меня больше нет необходимости работать в закусочной.

– Понимаю.

– Знаете, Эцуко, может, вас не затруднит передать миссис Фудзивара, что у меня произошло? Не думаю, что еще раз с ней увижусь.

– А вы сами не хотите ей обо всем сообщить?

Сатико нетерпеливо перевела дыхание.

– Эцуко, неужели вы не в состоянии уяснить, как тошно было такой, как я, каждый день прислуживать в лапшевне? Но я не жаловалась и выполняла все, что от меня требовалось. Но теперь с этим покончено, у меня нет ни малейшей охоты снова видеть это место. – Котенок вцепился Сатико в рукав кимоно. Она резко оттолкнула его тыльной стороной ладони, и малыш поспешно заковылял в сторону. – Итак, передайте миссис Фудзивара мой поклон. И наилучшие пожелания успеха ее торговле.

– Передам. А теперь простите, но я должна идти.

Сатико поднялась на ноги и проводила меня до выхода.

– Я зайду к вам попрощаться перед отъездом, – сказала она, пока я надевала сандалии.

Поначалу сон казался совершенно безобидным: мне просто снилось то, что я видела накануне – маленькая девочка; мы смотрели на нее, когда она играла в парке. На следующую ночь сон повторился. Собственно говоря, за последние месяцы он возвращался ко мне несколько раз.

Мы с Ники увидели эту девочку на качелях, когда пошли погулять по деревушке. Ники гостила у меня третий день. Дождь сменился мелкой изморосью. Я не выходила из дома несколько дней и с удовольствием вдохнула свежий воздух, когда мы свернули на извилистую тропинку.

Ники шла довольно быстро, ее узкие кожаные сапоги поскрипывали с каждым шагом. Не отставать от нее труда для меня не составляло, но я предпочла бы идти помедленнее. Ники, надо думать, еще предстоит осознать удовольствие от самой прогулки как таковой. Похоже, она равнодушна и к сельским видам, хотя и выросла здесь. Я сказала ей об этом, а она возразила, что эта сельская местность – не вполне настоящая, просто подделка в угоду прихотям состоятельных людей, которые здесь обосновались. Наверное, она права: я ни разу не бывала в земледельческих районах на севере Англии, где, как настаивает Ники, я бы обнаружила настоящую сельскую местность. И все-таки на этих тропинках разлиты тишина и спокойствие, которые я с годами стала ценить.